Сообщений в теме: 59

[liannik]

Кража

Сначала всё шло, как обычно, по заранее намеченному плану. В подъезде было тихо, прошли на площадку между третьим и четвёртым этажом, открыли окно, выставили в него доску. Малёк пробрался по ней на балкон третьего этажа. Дверь на кухню, как и ожидалось, оказалась незапертой. Прошли в открытую Мальком входную дверь, работали без суеты, без шума и пыли, молча.
Всё шло, как обычно … Пока я не открыл дверцу шифоньера и не увидел там пиджак с боевыми орденами и медалями. В голове, как в калейдоскопе, замелькали картинки детства…
Отца я своего не знал, не знаю и до сих пор. Думаю, что и матери сия тайна неведома. Да не больно она и задумывалась над этим. Помню, вечно хотелось есть. Подбирал объедки со стола и с пола после пьянок, когда мать и её собутыльники засыпали, удовлетворившись зелёным змием по горло и выше. Если кто-нибудь просыпался не вовремя, доставалось мне неслабо, по-взрослому. Били и просто так, когда попадался под руку. Об обидах и унижениях я как-то и не думал, было только дикое желание поесть. Наедался я только тогда, когда незаметно от матери забирал меня к себе дед. В кои веки, нажравшись от пуза, я умиротворённо засыпал у деда на коленях, слушая его и теребя медали у него на груди. Дед рассказывал о боевых товарищах, не доживших до Победы, о том, как и за что получил ту или иную награду. При этом он бережно и нежно поглаживал свои ордена и медали, взгляд его был устремлён куда-то далеко-далеко. Маленький я был совсем, от голода и побоев одичавший, а вот, поди ж ты, рассказы эти помню. А как иначе, если это единственное светлое воспоминание из детства…
Я осторожно прикрыл дверцу шифоньера, обернулся к подельникам и сказал:
- Уходим. Оставляем всё, как есть. Эту хату мы не трогаем.
Возникла звенящая тишина. Подельники смотрели удивлённо, ничего не понимая. Первым опомнился Белый:
- Ты что, Диман, совсем с катушек съехал?! Да тут же добра на сотню тысяч!
- Я сказал уходим, значит, уходим. Чего непонятно?
- Да пошёл ты..!
Я резко ударил его ногой в пах, потом кулаком в лицо. Сзади мне на шею с визгом прыгнул Малёк, следом подскочили Кислый с Удавом. Дрались мы с упоением: мебель, бытовая техника и посуда падали с грохотом. На шум соседи вызвали милицию.
С тех пор я не ворую.




Розыск
Сотрудникам уголовно-исполнительной системы чувство юмора не изменяет даже в самых сложных, напряжённых ситуациях.
Было это в конце 80-х годов прошлого века. В СИЗО-1 обнаружили отсутствие осуждённого Петрухина из отряда по хозяйственному обслуживанию. Прокурор дал сначала сутки, потом трое суток для розыска и задержания бежавшего заключённого. Иначе происшествие перейдёт из разряда «уклонение от маршрута» в разряд «побег». Двое суток напряжённой работы практически без сна и отдыха положительного результата не принесли. Сотрудники СИЗО и приданные силы из других подразделений валились с ног от усталости, было проверено огромное количество адресов, по которым мог укрываться преступник, во всех возможных направлениях побега были организованы временные розыскные пункты, проверялся выезжающий из города автотранспорт, устраивались засады и т.д. и т.п. Но всё безрезультатно. Кабинет заместителя начальника СИЗО по оперативной работе подполковника Баракова, в котором был развёрнут оперативный штаб, напоминал растревоженный улей. От сигаретного дыма стоял плотный туман. К концу третьих суток розыска напряжение достигло высшей точки. Подполковник Бараков, беспрерывно дымя «беломориной», дырявил бешеным взглядом огромную карту розыска, висевшую на стене. В этот момент в кабинет без доклада вошли молодые оперативники, старший лейтенант Кожин и лейтенант Андрейченко.
- Товарищ подполковник, есть надёжная информация! Петрухин, скорее всего, находится на квартире своей любовницы, связь с которой он тщательно скрывал от всех, так как любовница эта значительно старше его по возрасту. Она замужем, но муж постоянно пропадает на работе, последние трое суток его не было дома. Мы выяснили адрес, но дверь никто не открывает, хотя в глубине квартиры слышны шаги, шорохи и вроде бы кто-то с кем-то разговаривает. Разрешите взломать дверь!
- Мы не имеем на это права! Надо дождаться хотя бы, чтобы эта шалава сама открыла дверь, ведь нужно же ей выходить за продуктами, сигаретами или чем-нибудь ещё. Тогда и ворвётесь в квартиру… Хотя прождать, может быть, придётся долго, а прокурор нам дал время только до завтрашнего утра. Что же делать, что же делать? А-а, взламывайте под мою ответственность! Какой там адрес?
- Улица Налбандяна, дом двадцать…
- Надо же, мой дом! А квартира какая?
- Семьдесят девять!
- Да это же моя квартира!!!
Оперативники, не сумев сдержать смех, всем вариантам дальнейшего развития событий предпочли бегство из кабинета. Вслед им полетела пепельница:
- Шутники грвеликолепные! Уволю к чёртовой матери, если до утра не доставите ко мне проклятого Петрухина!
Может быть, и уволил бы, прервав карьеру перспективных оперативников, но той же ночью Петрухина поймали на вокзале.





Случайная встреча
- Добрый день, Николаич! Не узнали?
- Добрый день. Если не ошибаюсь, Коломин? Сергей, кажется?
- Он самый. Я у Вас в седьмом отряде на «шестёрке» «чалился».
- Помню-помню. А сейчас чем занимаешься? Работаешь?
- Да, грузчиком на оптовом рынке. А Вы, я слышал, «хозяином» на «Белом»?
- Нет, я уже полгода в Управлении работаю.
- Кем же?
- Начальником пресс-службы.
- Начальником пресс-службы!? Ничего себе! Раньше «пресс-хаты» в тюрьме были, а теперь, значит, целую службу создали! А мне ребята рассказывали, что сейчас в колониях и СИЗО никого не бьют, не «прессуют». А тут целая служба!
- Дурак ты, пресс-служба – это работа с прессой, газетами, телевидением, а не то, что ты подумал. Понятно?
- Да-да, понятно.
Но по ошеломлённому лицу собеседника было видно, что он не то что не понял, а даже не расслышал мою последнюю фразу. Так и ушёл, озадаченный услышанным, чтобы поделиться новостью с другими бывшими «сидельцами».




Шоколадка
Анатолий Петрович Шапкин службу в правоохранительных органах начинал в милиции, затем несколько лет работал в исправительно-трудовой колонии, а во второй половине 90-х годов перевёлся в районный отдел внутренних дел.
Однажды начальник райотдела устроил Шапкину форменный разнос за неподготовленный своевременно какой-то сверхважный отчёт:
- Не уйдёшь домой, пока не подготовишь мне отчёт по всей форме!
Воодушевлённый высокохудожественными эпитетами, услышанными в свой адрес из уст начальника, Анатолий Петрович, отставив в сторону другие дела, принялся за литературно-статистическое творчество. Вскоре рукописный вариант отчёта был готов, осталось только его отпечатать. Осуществить задуманное в обычном райотделе того времени было непросто. Не то что компьютеров, печатных машинок не хватало. С сиротским выражением лица Анатолий Петрович обратился к секретарю-машинистке, которая в это время печатала, одновременно обсуждая последние новости с подругой:
- Верунчик, дорогая, спаси и сохрани! Не дай безвременно погибнуть несчастному майору! Срочно нужно вот этот отчёт отпечатать. Не сдам сегодня, шеф меня на башку укоротит!
-Да у меня таких отчётов целая кипа! И всем нужно срочно! Борьба с преступностью в опасности!
- Вот-вот, не напечатаешь эту бумаженцию, в статистике суицида по нашему району прибавится ещё одна единица! Не выполнив приказ, я как настоящий офицер обязан буду застрелиться.
- Ну ладно, оставляй. Сейчас закончу печатать эту справку, займусь твоим отчётом.
- Верочка, ты сама доброта! Я за твоё здоровье свечку в церкви поставлю, шоколадочку тебе завтра принесу. Ты какие любишь? «Марс», «Сникерс», «Альпен Голд»?
- Верочка любит куннилингус! – неожиданно вступила в разговор подруга секретарши.
- Будет вам обеим по «Куннилингусу»! – обрадовано пообещал Петрович.
Вечером в квартире Шапкиных мирно ужинала вся семья: Петрович, его жена Наталья, старший сын Святослав 16-ти лет и младший сын Станислав 13-ти лет. Наталья поинтересовалась у мужа, как дела на работе. Петрович рассказал про отчёт и то, что обещал секретарше шоколадку:
- Представляешь, по дороге домой обошёл четыре магазина и нигде не нашёл «Куннилингуса»! «Марс», «Сникерс» есть везде, а вот «Куннилингус» нигде не продаётся!
Первым прыснул со смеху младший сын, расплескав при этом борщ. Старший пытался сдержаться, закрыв лицо руками. Наталья сначала слушала, раскрыв рот в изумлении от наглости мужа, потом расхохоталась, поняв, что он просто не понял шутки бойкой на язык подруги секретарши. Причину такого веселья Петровичу разъяснил Святослав, тактично отозвав отца в сторону. Петрович долго пребывал в благородном гневе от такой просвещённости всех членов его семьи. А секретаршу он поджидал ранним утром следующего дня на подходе к райотделу, чтобы она не успела рассказать о вчерашнем подругам.
- Вера, считай, что я тебе ничего не обещал. Я же десять лет прослужил в «зоне», коллеги оттуда меня не поймут.
И вручил Вере пять шоколадок «Альпен Голд».

[Naiman]

liannik, ждём продолжения! Выкладывайте всю книгу!

[liannik]

Окаянное ремесло
Тюрьма есть ремесло окаянное.
И для скорбного дела сего зело
истребны люди твёрдые, добрые, весёлые.
Слова, приписываемые Петру I.

Пролог

Шёл уже четвёртый час заседания Коллегии Управления исполнения наказаний по итогам работы за девять месяцев текущего года и задачам на последующий период. Сначала для разогрева с полуторачасовой гневной речью, приправленной для бодрости духа солёными едкими шутками, выступил начальник Управления полковник Андрейченко, затем рассматривались оперативные, режимные, производственные вопросы. Наконец, дошла очередь до заместителя начальника по кадрам и воспитательной работе полковника Кривулина. Его доклад изобиловал статистическими цифрами, отражающими в целом возросший уровень воспитательной работы.
- Однако, вызывает серьёзную озабоченность состояние воспитательной работы с осуждёнными в исправительной колонии № 8, - плавно перешёл к недостаткам полковник Кривулин. – Так, по сравнению с аналогичным периодом прошлого года количество злостных нарушений установленного порядка отбывания наказаний увеличилось в три раза. Я думаю, восьмой колонии в четвёртом квартале надо обратить особое внимание на данное направление деятельности и к концу года добиться улучшения показателей.
- Гулиев, это что такое творится у тебя в колонии, - вмешался Андрейченко, - я оставил тебе учреждение в отличном состоянии, а ты что же, решил развалить всё добытое непосильным трудом?! Куда смотрит твой замполит*?! Я смотрю, Лежнёв у тебя совсем расслабился! Выдвигай предложение, мы с ним быстренько расстанемся! Или, может быть, с тобой надо расставаться?
- Товарищ полковник, решать Вам, - встав со своего места в середине зала, начальник восьмой колонии капитан Гулиев, казалось, особо не волновался, - но я оцениваю работу капитана Лежнёва и его подчинённых, как вполне удовлетворительную. Готовясь к сегодняшнему заседанию, мы предполагали критику в наш адрес по данному направлению и можем разъяснить нашу позицию…
- Пусть Лежнёв сам отвечает за свои выкрутасы! – резко предложил начальник Управления, - выходи к трибуне, посмотри в глаза своим соратникам! Да и им будет интересно на тебя посмотреть.
Лежнёв внутренне обрадовался такому предложению, всё-таки за трибуной легче скрыть своё волнение. Он даже не мог предположить, что Андрейченко сделал это специально для его поддержки.
- Товарищ полковник, товарищи офицеры! – начал Лежнёв с места предполагаемого заклания жертвы, сочувствующие взгляды из зала его приободрили, - рейтинг – это, конечно, хорошее дело. Только получается интересная картина: в соседнем подразделении двадцать нарушений против тридцати в прошлом году – налицо улучшение показателей и воспитательная работа с осуждёнными признаётся удовлетворительной. У нас же не двадцать нарушений, а всего шесть, но при этом в три раза больше, чем в прошлом году. Сразу встаёт вопрос о моём несоответствии занимаемой должности. Три года назад в нашей колонии было зарегистрировано восемь злостных нарушений, через год этот показатель снизился до пяти, наконец, в прошлом году воспитательная работа с осуждёнными достигла небывалого уровня – всего два злостных нарушения! До каких же пор нам продолжать эту гонку снижения зарегистрированных фактов нарушений? А реальная картина выглядит так: в гонке за показателями мы сами себя загнали в угол. Осуждённый нарушает режим содержания, а мы думаем, как скажется его наказание на Его Величество Рейтинге. Я могу перечислить все факты злостных нарушений. Например, осуждённый Комбаров в категорической форме отказался выходить на физическую зарядку, в присутствии большого количества осуждённых выражал недовольство законными действиями сотрудников администрации учреждения, вёл себя вызывающе, грубил, выражался жаргонными словами, отталкивал младшего инспектора отдела безопасности. Это только то, что зафиксировано в акте о нарушении. А в нём ведь не отражены хулиганские действия Комбарова, подпадающие под статьи 213, 321 Уголовного кодекса РФ*. Мы ведь не можем показать уголовное преступление в учреждении. А безнаказанность, как известно, порождает преступление. Психологи не дадут мне соврать: страх перед наказанием – главный стимул правопослушного поведения. А у нас как? Нарушил осуждённый режим содержания – необходимо провести с ним беседу, во второй раз нарушил – опять беседа, на третий раз можно объявить выговор, на пятый-десятый – водворить нарушителя в ШИЗО*, а чтобы перевести его в ПКТ*, надо анализировать рейтинг. Зато правозащитники на седьмом небе от счастья! Права сотрудников или простых граждан кто бы так защищал. Но на них популярность и финансовое благополучие не заработаешь. Получается, хочешь, чтобы твои права защищали – садись в тюрьму! А «блатные»* за ослушание покалечат осуждённого, определят его в «опущенные»*, а в исключительном случае могут и убить. Так кого в таком случае будет слушать обыкновенный осуждённый? Ответ очевиден. Если же вернуться к перечислению остальных пяти фактов злостных нарушений, то картина будет не лучше. Например…
- Ну, хватит, говорливый ты наш, - прервал разошедшегося докладчика Андрейченко, - «и тут Остапа понесло», как говорил великий классик отечественного юмора. Ты ещё государственную политику начни критиковать. Или Президента нашего. Тебя послушать, все вокруг кретины, один ты – Д’Артаньян! Картина получается, как в шотландской армии: все в юбках, а трахать некого! Не для того тебя на трибуну вызвали. Вас никто не заставляет не фиксировать нарушения, требуется только, чтобы осуждённые их не допускали. Секретарь, запиши в протокол следующее: «Лежнёв признал упущения в своей работе и обещал к концу года устранить указанные недостатки». Переходим к обсуждению следующего вопроса.

1.
Саша не спал, напряжённо размышляя. Накануне в каптёрке* к нему подошёл старшина отряда Ляпкин:
- Слушай, «Чеснок», у меня проблемы с куревом.
- Какие проблемы, «Батон»? – переспросил Саша, не ожидая подвоха, - «шнырей»* мы обеспечиваем, а «пинчи» - не твоя забота.
- Я не про отрядные дела, - ухмыльнулся старшина, - у меня у самого с куревом напряг.
- Ты что, совсем оборзел? – Саша был возмущён, - с какого перепугу мы тебя с «общака»* кормить будем, за какие такие заслуги?
- Да не с «общака», ты своим поделись, - продолжал наглеть Ляпкин, - пусть Кожанов на меня выделит, ты же не за просто так к «кумовьям»* бегаешь. Вчера отрядник* материалы в амбар* на троих подготовил за сорванные бирки на «шконках»*, «Гансу» и «Жуку» по пятнадцать суток дали, а тебе только выговор. И это уже в четвёртый раз за последний месяц. Если «смотрящему» за зоной* аккуратно подсказать, он у отрядника это быстро уточнит, и тогда на «приколе»* сам будешь объясняться.
- Да мы тебя самого за твоё интриганство в «пинчи» определим!
- Ну-ну, давай, а там посмотрим.
И теперь Саша не спал, думал, как выйти из щекотливого положения: «Заплатить Ляпкину, так тот потом не отстанет, попаду к нему в вечное рабство. Однозначно, это не вариант. А если этот «козёл»* сумеет всё ловко преподнести Лёве, тому только этого и надо, давно «смотрящий» на меня косо поглядывал. Надо с утра бежать к Сан Санычу Кожанову, просить, чтобы посадил в амбар. Чёрт, а как объяснить, зачем с утра пораньше бегал в оперативный отдел? Лучше всего с «Подъёма» полезть на рожон к ментам, хорошо бы нарваться на Лежнёва или Лобова, эти уж добьются, чтобы меня посадили в амбар. Тогда не будет оснований для подозрения. Но всё равно, впредь надо быть осторожнее. А с «Батоном» я как-нибудь потом разберусь». Ещё раз прокрутив в голове все варианты возможного развития событий, Саша окончательно остановился на выбранном решении и, всё ещё нервно поёрзывая, попытался заснуть.

2.
Лежнёв просыпался по обыкновению около четырёх часов утра. Будильником не пользовался, чтобы не будить детей. На этот раз светящийся циферблат «Командирских» показывал двадцать пять минут пятого. «Надо поторапливаться», - решил он и, пользуясь приглушённым светом ночника, осторожно пробрался между спящими на полу сыновьями. Младший спал, укутавшись с головой, старший в тревожном сне откинул одеяло. Поправив его, Лежнёв взял полотенце, «шильно-мыльные» (как по флотской ещё привычке называл он туалетные принадлежности) и вышел из комнаты. Общежитие, в котором проживала его семья, было казарменного типа. На весь этаж, состоящий из двадцати шести комнат, один коридор, два туалета, два умывальника. Перспективы на получение квартиры в процентном соотношении оценивались как ноль целых шиш десятых. Оптимист по натуре, Лежнёв старался об этом не думать. «В войну жили хуже», - любимая отговорка по поводу его хозяйственной несостоятельности и «недобычливости».
На умывание, одевание, завтрак (глотание на ходу с вечера заготовленного женой бутерброда) ушло пятнадцать минут. От общежития до колонии хорошим шагом идти около часа. Иногда везло, подбирали проезжающие по трассе служебные «Газпромовские» автобусы. Но сегодня утро было невезучим. Словно издеваясь, один из автобусов остановился, когда Лежнёв уже подходил к повороту на «восьмёрку».
В дежурной части, кроме оперативного дежурного, никого не было.
- Николаич, а мы тебя уже не ждали, - оперативный дежурный Абаев, как будто бы проверяя сам себя, посмотрел на часы, - без десяти шесть, там Лобов проводит инструктаж. Обстановка удовлетворительная, без происшествий.
- Ну и хорошо, Клим Каримович. Народу много собралось?
- Да, я всех переписал на всякий случай. Начальники отрядов, от оперативного отдела – Тулегенов и Каюпов, от отдела безопасности – Степашин.
- А как он добрался из города? У него же нет машины.
- Ночевал здесь, у себя в режимке*. Ночью всё бродил, проверял посты младших инспекторов, ночных дневальных, документацию у меня просматривал.
- Понятно. Список прибывших я у тебя потом заберу, или сам принесёшь на планёрку*.
В дежурку вошёл заместитель начальника по тылу капитан Лобов, поздоровался с Лежнёвым, спросил:
- Что это ты опаздываешь, Анатолий Николаевич? На тебя не похоже. Сам «Подъём» объявишь?
- Конечно. Меня, как Кобзона, от микрофона не оторвать.
- Вот-вот, правду про тебя говорят: ты, как настоящий комиссар, после смерти два часа разговаривать будешь. Ум, честь и язык нашей колонии.
- Моё оружие – язык и авторучка. Ты личный состав распределил по отрядам? Где людей не хватает?
- Везде хватает, ты, главное, на плаце обеспечь качество выполнения зарядки. А я займусь карантином*.
- Мне ещё в третий отряд надо. По информации там Редьков, он же «Чеснок», на зарядку не выходит, прячется то в каптёрке, то в туалете, а потом хвастается в отряде, что «понятия»* ему не позволяют выходить на физзарядку.
Лежнёв подошёл к пульту дежурного, включил громкоговорящую связь, взял микрофон и объявил:
- Местное и даже московское время – шесть ноль-ноль! В доблестной краснознамённой исправительной колонии номер восемь объявляется «Подъём»! Граждане осуждённые, время не остановилось, оно продолжает идти и приближает вас к освобождению из мест лишения свободы! Давайте дружно откроем глаза, протрём их, сладостно потянемся и передадим привет новому дню, который для Семёнова из второго отряда, Коптилина и Чалова из четвёртого отряда станет последним в этой колонии, потому что завтра они выходят на свободу. Этот день принесёт некоторым из вас радость свидания с близкими, получения письма, посылки или передачи. Поэтому встретить его надо бодрым и здоровым, посему жду вас через десять минут на плаце.
Закончив объявление, Лежнёв направился в третий отряд. Поднимаясь по лестнице общежития спецконтингента*, он здоровался со спускавшимися ему навстречу осуждёнными, которые нехотя бурчали в ответ приветствие. В третьем отряде начальник отряда Абдулашев и младшие инспекторы отдела безопасности Гомзяев и Воробушкин подгоняли задержавшихся осуждённых. Мимо Лежнёва, не ответив на его приветствие, прошёл Редьков. Лежнёв остановил «Чеснока»:
- Ещё раз доброе утро Вам, гражданин Редьков Александр Владимирович!
- Для меня оно недоброе, и вообще, я ещё не проснулся, чтобы здороваться.
- Так ты это во сне ходишь, лунатизмом страдаешь? Давай-ка, я провожу тебя до плаца, а то, не дай Бог, упадёшь во сне с лестницы, а потом заявишь, что тебя избили беспредельщики-сотрудники.
- Не надо меня провожать, я тебе не барышня!
- Может и не барышня, но проводить тебя я обязан.
- Да отцепись ты от меня, не пойду я на физзарядку, что я, в армии, что ли?
- Вот именно, не в армии, там священный долг и почётную обязанность исполняют, а ты здесь отбываешь наказание! Ты и так сейчас уже нарушил Правила внутреннего распорядка исправительных учреждений, параграф четвёртый которых гласит, что осуждённые обязаны быть вежливыми в обращении с представителями администрации, приветствовать их, обращаться на «Вы». А ты ещё распорядок дня хочешь нарушить?
- Задолбал ты меня своим распорядком дня! Для вас, «мусоров» мы не люди, а роботы какие-то. То «не положено», это «запрещено», издеваетесь тут над нами! Сажайте меня хоть в амбар, хоть в БУР*, а я свою честь не продам, буду страдать до конца, как всякий «порядочный» зэк.
- Посадим, не беспокойся, у тебя нарушений на сегодняшний день хватает. Гомзяев, отведи «Чеснока» в дежурку, закрой его в «отстойник»*, а я подготовлю материалы, постановление, подпишу у начальника. Думаю, он не откажет, обойдётся без дисциплинарной комиссии. Такому фрукту-овощу в ШИЗО - самое место! Дашь ему листок бумаги и ручку для объяснительной.
- Не смеши меня, начальник, ты же знаешь – «не канает»* мне писать объяснения, - с этими словами Редьков презрительно сплюнул на пол, дёрнулся было прорваться в отряд, ища там поддержки других осуждённых, но, наткнувшись на внушительную фигуру Гомзяева, сложил руки за спину и с видом оскорблённой невинной жертвы, пострадавшей за правое дело защиты угнетённых народных масс, направился в дежурную часть.

3.
Задержавшись после планёрки, Лежнёв подал начальнику материалы на водворение Редькова в штрафной изолятор. Гулиев, внимательно просмотрев документы, не преминул напомнить:
- Смотри, Анатолий Николаевич, на Коллегии нам досталось за количество злостных нарушений, теперь ещё за количество водворений в ШИЗО взбучку получим. Этого гада, Редькова, я знаю, гноить таких надо, он же наркоман конченный. Ничего, пусть в ШИЗО помучается, «дорогу»* туда мы надёжно перекрыли.
Начальник колонии размашисто подписал постановление. Лежнёв потянулся было за ним, но Гулиев остановил его движение резким ударом ладони по столу:
- Стоп! Ты чего же мне не докладываешь о вчерашнем происшествии?
- Виноват, товарищ капитан. Закрутился совсем с утра: подъём, физзарядка, завтрак, поверка. Потом материалы на Редькова готовил, едва к планёрке поспел.
- Ладно, ладно. Что там с Бухариным случилось? Сильно надебоширил?
- Забрал я его из райотдела: весь грязный, помятый, избитый. Его на улице, пьяного, избили, а он ещё в РОВД на дежурного с кулаками кинулся. Получил добавки. Кстати, дежурный горячий привет передавал, только из личного уважения к Вам отпустил Бухарина без составления протокола. Я его вчера домой отвёз, жене передал из рук в руки. Сегодня он прибыл, написал объяснительную, сейчас находится у инспектора по личному составу.
- Как он объясняет свой проступок? С кем пил? С парнями из своей смены, наверное?
- Наверное. Но объяснение он написал просто шедевральное. После суточного дежурства шёл домой, был абсолютно трезвый, никого не трогал. У кафе «Рюмашка» его остановили местные бандиты из группировки Курагина, завели за угол и избили до потери сознания. Помнит только, как они скрутили ему руки, силой раскрыли рот и влили бутылку водки. Очнулся в дежурной части РОВД, дежурного не трогал.
- Потрясающе! Теперь наши контролёры* будут постоянно крутиться около этого кафе и ждать, когда же их побьют, скрутят руки и вольют в рот водку. Проводи служебную проверку, товарищеский суд, все материалы через три дня мне на стол.
Лежнёв взял, наконец, подписанное постановление с прилагающимися к нему материалами на водворение Редькова в штрафной изолятор и вышел в коридор, где вручил документы дожидавшемуся его начальнику отряда Абдулашеву:
- Давай, Салих Талгатович, иди в дежурную часть, вместе с оперативным дежурным водворишь Редькова в ШИЗО, не забудь захватить его постельные и туалетные принадлежности.
- Есть, понял, товарищ капитан, только… - начальник отряда замялся, - там мать «Чеснока» пришла, поговорить хочет. Не знаю, что и говорить ей, она ещё бойкая такая.
- Да, не вовремя, - почесал затылок Лежнёв, - ладно, зови её ко мне, сам поговорю.

4.
- Моя фамилия Редькова, я приехала к сыну на свидание, а меня не пускают к нему, говорят, не положено, - раскрасневшаяся посетительница была возмущена вопиющей несправедливостью.
- Подождите, подождите. Во-первых, как Вас зовут? – с трудом остановил возбуждённую женщину Лежнёв.
- Зинаида Михайловна!
- Зинаида Михайловна, присядьте, пожалуйста. Мне уже позвонил инспектор по проведению свиданий. Краткосрочное свидание Вашему сыну положено только через два дня…
- Да не могу я через два дня! Я завтра уезжаю в Саратов, когда вернусь, не знаю. Я – мать! Неужели я не имею права увидеть сына?! У него никого нет, кроме меня. Двенадцать лет ему дали за дрянь паршивую, жену его да сына, хоть не говорят плохого про покойников. Допекала его постоянно, не кормила, не следила за ним, не стирала. Ходил грязный, голодный, без денег вечно, всё забирала! Сынка родила ещё неизвестно от кого!
- Зинаида Михайловна, мы Вашего сына сюда не приглашали, не сажали. Суд посадил, а мы только исполняем приговор. Согласно законодательству краткосрочное свидание положено через два месяца, а два месяца для Вашего сына наступает послезавтра.
- Да что вы всё на своё законодательство киваете! По-человечески нельзя, что ли? Мать пожалеть не можете, сердца у вас нет, совсем очерствели здесь!
- Законодательство у нас с Вами общее, и если я его нарушу, кто мою мать пожалеет, когда меня посадят?
- Да бросьте ерунду городить! Всё у вас шито-крыто, только денежку плати! Были бы у меня деньги, я б ходила на свидания хоть каждый день, и сына моего ты бы досрочно освободил! Богачам задницу лижете, а над нами, простым народом, издеваетесь! Держите их здесь впроголодь, сами вон какую морду наели! А наши сыновья постоянно просят еду, чай, сигареты. Где найти столько денег, чтоб всё это купить? В помещениях у наших детей зимой холодно, летом жарко, бьёте их каждый день, приседания разные заставляете делать, изверги! Себе, наверное, коттедж на взятках построили?
- У Вас всё, Зинаида Михайловна? Лично мне нечего добавить к сказанному. Я Вас не задерживаю, Вы свободны.
- Что, правда глаза твои узкие колет? Я-то пойду, только не домой пойду! Я найду на Вас управу, пожалуюсь тому, кто вам хвост прищемит. Чтоб вам всем пусто было, чтоб ваши дети с голоду подохли!
С этими словами Редькова, наконец, вышла из кабинета, на прощание громко хлопнув дверью.
Лежнёв дрожащими пальцами достал сигарету, с третьей попытки сумел прикурить. В дверь осторожно постучали.
- Да, входите!
В кабинет просунулась сморщенная старушенция, сказала виновато:
- Сынок, внук мой у вас сидит, единственный, одни мы на белом свете остались. Хотела сигарет ему передать, да говорят, что не положена ему передача, - старушка протягивала пять пачек «Примы».
«Да что вы все, сговорились, что ли, сегодня», - подумал Лежнёв и спросил, не сумев скрыть раздражения:
- Как фамилия внука, какой отряд?
- Косяковы мы, пятый отряд.
- Это дневальный дежурной части, что ли? Подождите, присядьте пока.
Лежнёв набрал номер оперативного дежурного, трубку взял начальник отряда старший лейтенант Хакимов. Замполит, якобы удивившись, с напускной строгостью спросил подчинённого:
- Михалыч, ты что там делаешь? В отряде заняться нечем? Где дежурный?
- Дежурного вызвал начальник, - начал оправдываться Хакимов, - а я в резервной группе сегодня дежурю, вот меня за пультом и оставили.
- Ладно, это даже хорошо, что ты в дежурной части. Косяков - твой подопечный? Где он сейчас, найди его мне.
- Здесь он, в дежурной части.
- Прекрасно, дай ему в ухо.
- За что?
- Трубку ему в ухо дай! Телефонную, которая у тебя в руках, если не понял.
Через несколько секунд непонятного замешательства, возни, в трубке послышался взволнованный голос:
- Дневальный дежурной части осуждённый Косяков! Слушаю!
- Слушай, слушай, Серёжа. Ты чего это бабушку свою замучил просьбами? Сигарет у тебя нет, что ли? Сидит у меня здесь, в кабинете, уставшая. На перекладных, на трёх транспортах добиралась, теперь обратно ещё ехать. Хорошо хоть проезд у неё бесплатный.
- Да есть у меня сигареты, ничего мне не надо. Что она там выдумала? Наоборот, я заявление написал, чтобы ей с моего счёта триста рублей передали. Должно у меня там хватить на перевод. Анатолий Николаевич, помогите там ей, пожалуйста, если сможете.
- Не видел я никакого заявления от тебя. Ладно, посмотрим, поищем. Привет тебе от бабушки и наилучшие пожелания. Вот говорит ещё, чтоб берёг себя, ветер у нас коварный, не простудись.
Положив трубку телефона, Лежнёв ласково сказал старушке:
- Серёжа велел передавать привет и кланяться Вам. Всё у него хорошо. Вы пока идите на улицу, посидите там, на лавочке, а я поищу заявление Серёжино, оформлю его, и Вы получите деньги. Без меня никуда не уходите.
Поиски заявления, подписание его у начальника, разговор с главным бухгалтером о необходимости срочной выдачи денег бабушке Косякова – всё это заняло полтора часа. Проводив за внешний КПП получившую триста рублей старушку, прослезившуюся от радости за внука, Лежнёв удовлетворённо закурил. Настроение было хорошим.
Рядом находилась комната для переодевания младших инспекторов отдела безопасности. Оттуда раздавались оживлённые голоса. Лежнёв прошёл в комнату, поинтересовался, почему не разъезжаются по домам сотрудники отдежурившей смены. За всех ответил Воробушкин:
- Клим Каримович никак не сдаст дежурство. Мы уж и «шмон»* дополнительный осуществили, и в тетрадях по спецподготовке новую тему записали, а дежурного всё нет.
- Василий Николаевич, когда ты научишься нормально говорить,- пожурил Воробушкина Лежнёв, - нельзя смешивать разные стили речи: если уж «осуществили», то тогда обысковое мероприятие, а не «шмон».
- А «Кипешу»* лишь бы брякнуть, а там хоть трава не расти, - вмешался Рубеков.
- Амангельды Жолдасович, - продолжал воспитательную работу замполит, - если уж вы друг друга по кличкам называть будете, то как же к вам будут обращаться осуждённые? Уважайте себя, и спецконтингент будет вас уважать.
- Спецконтингент уважает кулак, - не сдержался Гомзяев, - битиё определяет сознание, как говорят философы-материалисты.
- Это где же ты начитался такой философии? Уж не в кроссворде ли, на половине которого вы сейчас застряли?
- Мы бы его быстро разгадали, - как всегда эмоционально воскликнул Воробушкин, - да Серёга Журавлев всем надоел. Как кто-нибудь ответит правильно, он сразу кричит: «Только хотел сказать, опередили». И так раз десять подряд. В конце концов мы договорились, что все молчат, отвечает только Сергей. «Ленин», тр-р-р, извините, Сергей Павлович Гомзяев прочитал задание – домашнее животное на четыре буквы, - а Журавлёв уже минут десять тупит.
- Там какие-нибудь буквы есть? – спросил Журавлёв.
- Первая «о», последняя «л».
Журавлёв напряжённо думал. Друзья наперебой его подгоняли: «Серёга, давай отвечай», «Серёга, думай быстрее», «Серёга, не тупи». Всё без толку. Серёга тупил, думать быстрее не мог, соответственно, не отвечал. Асхар Машуков не выдержал:
- Серёга, рожай скорее, наконец! Ну-у! С длинными ушами такой! Ну-у!
После полуминутного молчания в звенящей тишине Журавлёв вымученно улыбнулся и неуверенно прошептал:
- Заяц, что ли?
От грохнувшего оглушительного хохота стены задрожали.
- Осёл! – сквозь смех сумел выкрикнуть Машуков.
- Сам ты осёл! – обиделся Серёга.
Новый взрыв хохота был ещё оглушительнее.

5.
Старший инспектор по работе с личным составом Михаил Лежнёв и старший инспектор организационно-аналитической группы Василий Старов работали в одном кабинете. «Кабинетом» гордо именовался старенький вагончик, в котором молодые сотрудники, как могли, пытались создать уют. Именно в силу своей молодости парни никогда не впадали в уныние, а в «кабинете» всегда царили оживление, оптимизм, креативность и юмор. Вот и сейчас Анатолий Лежнёв застал своего племянника и Васю склонившимися над большим куском ватмана, расстеленным на сомкнутых по этому случаю столах.
- Миша, ты когда должен был подготовить мне отчёты по воспитательной работе? До сих пор я их что-то у себя не наблюдаю! У меня и так дела, как у графина – каждый норовит за горло схватить – а тут ещё родной племянник подставляет!
Племянник, не моргнув глазом, бодро ответил:
- Отчёты практически готовы, герр капитан! Осталось только данные по жилищно-бытовой комиссии собрать, но Татьяна Вячеславовна в данный момент занята исполнением непосредственных обязанностей по производственной отчётности. Честно говоря, я не понимаю, зачем такое количество отчётов? Двадцать девять штук ежемесячно отправляем! Количество очередников на приобретение автомобиля, количество очередников на место в ведомственных детских садах уголовно-исполнительной системы, количество выделенных дачных участков, количество домашних телефонов и т.д. и т.п.. Советскую власть давно уже отменили, а мы как будто бы не в курсе!
- А ты в курсе, что мы – люди служивые и приказы обязаны исполнять! Новые виды отчётности у нас вводятся, но старые никто не отменял. Когда поступит приказ об отмене, тогда и радуйся. А пока, будь добр, двадцать девять отчётов мне на стол! Ты не забыл, какую первую оценку я тебе в школе поставил? Правильно, «двойку». Так вот, у меня рука не дрогнет и выговор тебе в личное дело влепить! Чем вы это здесь занимаетесь?
Пока Миша обиженно молчал, Вася поспешил отрапортовать:
- По Вашему приказанию обновляем наглядную агитацию! Стенгазету решили выпустить.
Название стенгазеты было выведено, как положено, вверху акварельными красками:
Опера.
Хроники оперативного отдела
Ниже юмористы пытались расположить хитроумный коллаж. Из десятка фотографий путём ловких манипуляций ножницами получилось три снимка. На одном Каюпов сидел за столом, уставленном различными спиртными напитками, на другом Кожанов держал в вытянутой руке наполненный гранёный стакан (широко раскрытый рот оперативника то ли был готов принять в себя содержимое стакана, то ли произносил пламенную речь), на третьем Тулегенов мирно посапывал на кушетке, подложив под своё широкое лицо пухлую ладошку.
- Шутники, - Лежнёв сумел сдержать смех, - да над вами оперативники потом так пошутят, что вам совсем не до смеха будет. Я этого не видел!
В это время раздался телефонный звонок, начальник колонии вызывал замполита к себе.

6.
Когда Лежнёв вошёл в кабинет начальника колонии, там уже был оперуполномоченный Ханалиев.
- Анатолий Николаевич, надо срочно подготовить характеристику на Эдуарда Владимировича, - Гулиев при этом кивнул на Ханалиева, - характеристика должна быть короткой, но ёмкой. Отразишь его служебный путь, отметишь все заслуги, достоинства. Страна должна знать своих героев!
- По какому поводу такая срочность?
- А ты не знаешь? Помнишь, пару лет назад была шумиха по поводу кражи лодочного мотора у команды Кусто? Великий исследователь весь мир объездил, папуасы там разные, дикари, каннибалы никакого урона ему не нанесли, а в Астрахани обокрали. Вся областная милиция на ушах стояла, федералы подключились, никакого толка. А стоило только по-настоящему взяться за дело нашему великому оперативнику, как мотор тут же обнаружили, фигурантов всех задержали. Вот теперь УВД запрашивает характеристику на Ханалиева, хотят поощрить.
- Роман Рафаэльевич, вы им там скажите, - с улыбкой обратился к начальнику «великий оперативник», - я человек скромный, благодарности мне не надо, я согласен просто доставить украденное в Париж. Пусть только на командировочные не скупятся, должен же я выглядеть соответственно. А на обратный путь я у французов франки займу.
- В Гренландии сейчас команда Кусто, - Гулиев вернул на землю размечтавшегося оперативника, - только даже туда желающих съездить за казённый счёт хватает. И должности, и звания у этих желающих покруче, чем у тебя.
- Ты лучше расскажи, скромняга, как получилось-то? – Лежнёва естественно заинтересовал процесс раскрытия громкого преступления.
- С месяц назад к нам попал «первоходка»* деревенский за кражу какой-то мелочёвки с дачного участка. Решил свой авторитет поднять, рассказал «семейникам»*, какой он крутой вор, у французов мотор украл. Наутро я его вызвал, сначала нажал, как следует, пригрозил международным скандалом, а потом говорю: «Что ты здесь за мелочёвку сидишь? Признаешься, расскажешь мне всё, тебя Европейский Суд будет судить, во французской тюрьме будешь сидеть, а там условия лучше, чем у тебя «на воле» были. Когда у тебя ещё возможность появится за границу съездить, мир повидать. Тебя же по телевизору по всем каналам показывать будут, в газетах, журналах интервью давать будешь, слава Чикатило по сравнению с твоей – ерунда. А вернёшься из Франции, тебя может быть «коронуют»*. Представляешь, в Володарском районе будет свой «вор в законе». Я к тебе с поклоном приезжаю, а ты со мной разговаривать даже не желаешь». Парнишка от таких перспектив совсем обалдел, всё мне выложил: с кем и как украли мотор, потом не могли им воспользоваться, не объяснив, откуда у них такое богатство, поэтому спрятали в сарае у старшего «подельника»,* бывшего сотрудника милиции, мотор до сих пор в этом сарае и находится. Оформил показания, сообщил в УВД, информация полностью подтвердилась.

7.
В тот же день после обеда Лежнёв сидел в отделе безопасности, слушая очередную байку Студзинского. Тот был мастак на всякого рода истории, причём, где в них правда, а где вымысел, разобрать было невозможно.
- Иду я в штаб, а навстречу мне начальник колонии, Андрейченко нами тогда ещё командовал. Приказывает он мне сопровождать въезжающий под погрузку в зону «ГАЗ-53». А мне Шапкин дал хитрое поручение: выпросить у Аннушки в секретариате подписанный начальником отчёт и кое-что в нём подправить. Доложить начальнику о сути поручения я не мог, на все мои жалкие отмазки о сверхзанятости «хозяин»* не реагировал, короче, выполнение стратегической задачи оказалось под угрозой срыва. Злой, я влезаю в кабину грузовика. Смотрю, водитель мне не знаком. Разговорились. Оказывается, действительно, работает первый день, в зоне ещё ни разу не был. Спрашиваю его: «Ты инструктаж в оперативном отделе проходил?», он отвечает: «Не знаю, в каком-то кабинете говорили, чего делать нельзя, потом ещё много всего наговорили, я и не запомнил. В конце разговора какую-то бумажку подписал». Я решил немного накалить обстановку: «Это ты контракт подписал. Теперь ты - агент, будешь сливать всю информацию оперативникам». Он побледнел: «Я не стукач!». «Стукач, стукач, куда ж ты денешься! Смотреть надо, что подписываешь! Ладно, я никому не скажу, но и ты помалкивай, а то сотрудники тебя побьют, а если зэки узнают, то вообще тебе башку тупым лезвием отрежут. У нас же, в основном, убийцы сидят, особо опасные рецидивисты, отчаянные парни, им терять нечего». В общем, вошёл я во вкус, продолжаю лекцию в том же духе: «Когда заедем в зону, с зэками не разговаривай, слушайся только меня. Если меня не будет, а зэки спросят закурить, отдай им все свои сигареты. Не куришь? Плохо, у меня только одна пачка, тебе не дам. Извини, своя жизнь дороже. Короче, если спросят закурить, сразу закрывай окна наглухо. Стопор работает? Работает, здесь без этого нельзя. Если же не успеешь забаррикадироваться, и зэки вытащат тебя из кабины, не сопротивляйся, падай на асфальт, закрывай голову руками, колени подтягивай к груди и, главное, береги яйца! Я постараюсь с ними договориться, может, тебя и не убьют». Лицо водителя было белее мела, краше в гроб кладут. Заехали мы в промышленную зону, встали под погрузку. Я вышел из кабины, достал пачку сигарет, прикурил, угостил бригадира грузчиков. В это время кто-то из зэков подошёл к машине и, естественно, попросил у шофёра закурить. Оглянувшись, я увидел, как бедняга отчаянно крутит руками, закрывая окна кабины. Грузовик резко сдал назад, лихо развернулся, вылетел из промышленной зоны, благо ворота были открыты, и остановился только у транспортного КПП, непрерывно сигналя. Запыхавшись, я подбежал к машине и постучал в окно. Увидев перекошенное лицо водителя, широко раскрытые, вылезающие из орбит глаза и в самом деле вставшие дыбом волосы, я сам чуть не упал от страха. Водитель мычал что-то нечленораздельное и махал руками, забыв, что я не могу его слышать из-за закрытого окна. Впрочем, кое-какие слова я разобрал, но лучше умолчу о них. В общем, вызвал я инспекторов транспортного КПП, кое-как объяснил им, что товара нет и машину надо выпускать пустой. Больше я этого водителя в нашем учреждении не видел. Говорят, уволился в тот же день.
Всё ещё не успокоившись от смеха, начальник отдела безопасности Кошечкин снял трубку зазвонившего телефона:
- Да, оперативный дежурный слушает! Ха-ха. Николаич, тебя разыскивают. Переспрашивает: «Оперативный дежурный слушает? А я тогда кто?».
- Пустыня Съерра-Невада! Полигон ядерных испытаний, ответственный за запуск термоядерных ракет слушает, - Лежнёв тоже был в шутливом настроении, находясь под впечатлением от рассказа Студзинского.
- Товарищ капитан, Вас вызывает начальник колонии, - дежурный напротив был серьёзен, даже чем-то встревожен, - у него в кабинете гости: прокуроры Мукашев и Удачников, а с ними Лысанов из Аппарата Уполномоченного по правам человека. Я с ним сталкивался в Управлении вневедомственной охраны, гадкий тип. Так что будьте с ним поосторожнее.
Пытаясь понять, для чего он понадобился таким важным персонам, Лежнёв направился в кабинет начальника учреждения.

8.
- Товарищ капитан! Капитан Лежнёв по Вашему приказанию прибыл!
- Проходите, Анатолий Николаевич, присаживайтесь, - предложил Гулиев вошедшему. - Тут к Вам возникли вопросы у надзирающих органов.
Лежнёв сел на предложенное место, кивком головы поздоровался с работниками прокуратуры, излучая доброжелательность. Но это не подействовало на сотрудника Аппарата Уполномоченного по правам человека, который сразу взял инициативу в свои руки:
- К нам поступила жалоба, причём далеко не первая, на Ваше жестокое обращение с осуждёнными. Вы что себе позволяете?! Фашистский концлагерь здесь устроили! Заставляете несчастных маршировать, петь строевые песни, а тех, кто, сохраняя своё человеческое достоинство, не согласен с этим, жестоко избиваете!
- Да-да, Анатолий Николаевич, - пробурчал, поддержав обвинения, Удачников, - Вы тут бросьте армейские порядки устраивать!
- Извините, уважаемые коллеги, - вмешался Мукашев, - вообще-то, законодательством предусмотрено проведение еженедельных строевых смотров…
- Еженедельных, а не по два раза за день! – перешёл на крик Лысанов. – И где прописано, что осуждённые должны ходить в ногу и горланить песни?
- Положение о строевом смотре утверждено мною. - Гулиев достал из папки необходимый документ и протянул его для ознакомления. - В нём указаны и строевая песня, и маршировка. Да, за основу взяты армейские инструкции, но ведь в уголовно-исполнительной системе таковых нет.
Лежнёв решил подтвердить и продолжить объяснения:
- Согласно Положению строевой смотр проводится еженедельно, а ежедневно, кроме выходных, осуждённые тренируются, готовятся к смотру. Не могут же они без подготовки прошагать и спеть, не военные ведь они, действительно.
Такого скрытого издевательства Лысанов уже никак не мог стерпеть:
- Прекратите свои безобразия! Иначе я добьюсь, чтобы вас самих засадили за решётку! Передам материалы в прокуратуру, чтобы в отношении вас возбудили уголовное дело. Вот жалоба осуждённого Редькова, его ни за что избили и посадили в штрафной изолятор. Он тут про вас всю правду написал, ничего не скрывает. Питание убогое, куриные яйца даёте маленькие, молоко заменяете на кефир, мясо протухшее и с червями, как из фильма «Броненосец Потёмкин». Вещевое довольствие выдаёте не по размеру, зимние шапки только на макушке и помещаются, простыни не белые, а какие-то сероватые, да и ещё толком не проглаженные.
- Питание, вещевое довольствие и другие вопросы регулярно проверяются сотрудниками Управления исполнения наказаний и работниками прокуратуры, - возразил Гулиев, - отдельные недостатки, конечно, выявляются, но мы стараемся их исправлять, да и не такие уж они вопиющие, как Вы тут заявляете. Причём заявляете необоснованно, только лишь со слов осуждённых. Кстати, Редькова только сегодня водворили в штрафной изолятор, когда же это он успел жалобу написать и Вам доставить? Лично я тут усматриваю элементы незаконной связи с осуждёнными. Что-то уж больно рьяно Вы защищаете их права, нас бы так кто защищал, мы ведь тоже люди.
- Вы не люди, вы – сотрудники! – вскричал Лысанов, окончательно теряя контроль над собой. - Мы же защищаем права Человека, над которым в местах лишения свободы издеваются! Они и так лишены свободы, а вы ещё унижаете их человеческое достоинство! Вы не люди, вы – нелюди! А ваши подчинённые – сплошные идиоты с тиранскими замашками!
- Попрошу не оскорблять мой личный состав! – Гулиев вскочил с кресла и, раскрасневшись, тоже кричал в лицо омбудсмену.* – С вашей подачи и так уже запретили не то, что применять резиновые палки, но даже носить их открыто! Видите ли, это оскорбляет человеческое достоинство осуждённого! А законопослушных граждан почему-то не оскорбляет вид на улице милиционера с дубинкой! И хранить спецсредства мы должны только в дежурной части или в караульном помещении за зоной. Если, не дай Бог, случится нападение на сотрудника, он должен каким-то образом самостоятельно вырваться, прибежать в дежурную часть, в письменном виде попросить разрешения воспользоваться резиновой палкой или другими спецсредствами. Вам смешно? А нам, поверьте, совсем не до смеха! Если мы для Вас не люди, мне не о чем с Вами разговаривать! Покиньте мой кабинет!
Мукашев попытался охладить раскалённую атмосферу:
- Успокойтесь, прекратите взаимные оскорбления! Евгений Николаевич, - обратился он к Лысанову, - передайте, пожалуйста, мне все жалобы, я лично проведу тщательную проверку по всем пунктам. Роман Рафаэльевич, подготовьте мне подробные объяснения по всем фактам, изложенным в жалобах. А Вы, Анатолий Николаевич, лично предоставьте мне письменное объяснение по сегодняшнему случаю с Редьковым.
- Жалобы я передам официально через почту, Азат Тулегенович, - с этими словами Лысанов резко развернулся и почти выскочил из кабинета, ни с кем не попрощавшись.
Удачников вышел следом, покачивая головой. Мукашев пожал руки Гулиеву и Лежнёву, сказав напоследок:
- Завтра я приеду с официальной проверкой, а вы не теряйте времени даром, подготовьте всё, о чём я говорил.

9.
После вечерней поверки и ужина Лежнёв беседовал с Желябовым в отделе по воспитательной работе с осуждёнными. Когда-то Лежнёв был классным руководителем Желябова, теперь вот воспитывал его в исправительной колонии. Сашка до восьмого класса учился очень хорошо, вполне мог бы быть по своим способностям «отличником». Затем Лежнёв ушёл из школы зарабатывать деньги на ниве малого предпринимательства. До него доходили разговоры, что Желябов резко скатился на «двойки», стал пропускать уроки, болтаться на улице. Оказалось, что он очень тяжело переживал неурядицы и скандалы в семье, в результате которых считал себя ненужным для родителей, так как был предоставлен сам себе. Кое-как окончил школу, отслужил в армии, устроился на работу, браконьерничал потихоньку. Однажды на дискотеке к его девушке стали приставать парни кавказской национальности. Сашка вступился, его вызвали на улицу. Что он мог сделать один против троих здоровых парней? По крайней мере, отступать или сдаваться он не собирался. В драке выхватил нож, одного зарезал насмерть, другой потом долго лечился в больнице, третий сбежал. Двенадцать лет лишения свободы. Бывший учитель старался встречаться с учеником почаще, но желаемое далеко не всегда становится действительным.
- Что же ты, Саша, числишься по третьему отряду, а живёшь в четвёртом, - укорял Желябова Лежнёв, - начальник отряда с тобой беседовал, а ты никаких выводов для себя не сделал.
Желябов как бы нехотя возражал:
- Да какая вам разница, где я живу, где числюсь. «Лагерь-то»* один. Если я соглашусь с требованиями администрации и переселюсь в третий отряд, как я буду выглядеть перед другими осуждёнными? Я же публично отказался переселяться, что же мне теперь, слово своё нарушить?
- Тогда будешь по «амбарам» кататься, здоровья это тебе явно не прибавит. А здоровье беречь надо, пока оно есть.
- Честь дороже.
- Да перед кем честь-то блюсти? Освободишься, никто и не вспомнит про такие мелочи. А освободишься ты нескоро, срок у тебя большой. О себе надо думать, о своём здоровье, о своей семье. Не о «семейке» в «лагере», а о своих родных на воле. Устраивайся на работу, я могу помочь, поговорю с мастером, будешь работать в цехе по сколотке ящичной тары или в кирпичном цехе. С кем ты живёшь в четвёртом отряде? Так, Кокорин, Казиев, Сомченко, все земляки. Ладно, переведу я тебя в этот отряд, только потом ты оттуда никуда не переселяйся.
- Нет-нет, буду жить в четвёртом. Спасибо, Анатолий Николаевич. А насчёт работы посмотрим. Может быть, попозже пойду устраиваться.
- Советоваться будешь с земляками? Ты Сомченко больно не слушай, он со своей судьбой определился, пошёл по воровской жизни и уже не свернёт. Он упрямый, я же его тоже хорошо знаю. В строгие условия содержания* скоро переедет жить.
Желябов ушёл. Пора было заняться бумагами, проверить документацию начальников отрядов, отчёты по работе с личным составом, написать, наконец, проклятую объяснительную в прокуратуру. Но тут в кабинет, постучавшись, зашёл Абушев – второй по значимости человек в иерархии осуждённых восьмой колонии по кличке «Батон».
- Вечер добрый, Анатолий Николаевич, - вежливо и в то же время с достоинством поздоровался Абушев, - у меня просьба, в среду «Спартак» играет в Лиге чемпионов, начало матча в половине одиннадцатого, разрешите посмотреть?
- Знаешь ты, Андрей, что я за «Спартак» болею, - доброжелательно отвечал Лежнёв, - потому именно ко мне с подобной просьбой обращаешься. Хитёр, нечего сказать! Сколько человек смотреть будет?
- Человек двадцать-тридцать.
- Пусть мне список составят, а я проверю, какие они болельщики. Вместе будем смотреть, если начальник колонии разрешит. Слушай, Андрей, а почему тебя «Батоном» зовут?
- С детства у меня такая кличка.
- Так «Батонов» много в «лагере». У вас в отряде старшина – «Батон», в седьмом отряде тоже есть «Батон». Как вы не путаетесь? Хоть бы «Бубликом» для разнообразия назвался.
- «Бубликом» нельзя, бублик с дыркой.
- Тьфу ты, как всё сложно у вас! Ты бы просветил меня хоть немного, а то по незнанию могу ляпнуть что-нибудь лишнее. Время у тебя есть? Давай посидим, покурим, поговорим по душам.
Закурили. Абушеву роль учителя пришлась по нраву. Он со скрытым удовольствием разъяснял одному из руководителей учреждения «понятия», «разжёвывал» их. Улучив момент, Лежнёв спросил:
- Слушай, Андрей, вот ты молодой здоровый парень, неженатый, в зоне сидишь десятый год. Как ты без женщин обходишься?
Абушев чертыхнулся. Но раз пошёл такой откровенный разговор, почему бы не рассказать? Он и рассказал, что сексуальное напряжение помогают сбрасывать онанизм и педерасты. Даже позволил себе пошленький стишок: «Лучше нет влагалища, чем очко товарища. Хоть и пахнет хуже, зато входит туже». Затем Лежнёв перевёл беседу на другие темы. Поговорили о спорте, политике, телевидении, литературе.
- Ты очень начитанный парень для осуждённого, - искренний комплимент Лежнёва не оставил равнодушным ухмыльнувшегося довольно Абушева, - в классической литературе у тебя, конечно, пробелы, но современных авторов ты знаешь неплохо. Я смотрю, ты и периодику постоянно читаешь. Я, к стыду своему, не успеваю. Порой не понимаю, о чём идёт речь в некоторых изданиях. В «СПИД-инфо», например, пишут «активный гомосексуалист, пассивный». Ну, гомосексуалист – это, я так понимаю, педераст. А кто такой активный, кто пассивный?
Увлёкшись, Абушев проглотил наживку и продолжил «просветительскую работу»:
- Активный выполняет роль мужика, самца, а пассивный – самки.
- А-а, понятно, - с наивным видом протянул Лежнёв, - значит, ты – активный педераст, а «опущенные» - пассивные.
- Ты чего лишкуешь?! – с округлившимися от неожиданности глазами воскликнул «Батон». – Я «порядочный» зэк, «бродяга», а ты меня последними словами оскорбляешь! За это ответишь!
- Подожди, подожди, - попытался успокоить «Батона» Лежнёв, - я же ничего лично от себя не сказал, я только повторил твои слова. Да и вдвоём мы здесь с тобой, никто нас не слышит.
- С тобой, как с человеком, разговаривал, а ты, ты.., - не сумев найти продолжения, Абушев выскочил из кабинета.
«Так, этот теперь жалобы писать не будет, поостережётся», - подумал удовлетворённо Лежнёв.

10.
- Граждане осуждённые! Московское время – двадцать один час тридцать минут. В эфире – радио «Восьмёрочка», - Лежнёв по громкоговорящей связи зачитывал объявления, на ходу импровизируя, - до «Отбоя» осталось всего лишь полчаса. Предлагаю всем желающим пройти в туалет, справить естественные надобности (то есть, для тех, кто не понял, поссать-посмешить), затем умыться, почистить зубы, помыть на ночь ноги, расправить постель и приготовиться ко сну. Ещё один тяжёлый день прошёл, вы стали на сутки ближе к освобождению, к тому сладкому моменту, когда выйдя за КПП, вы сможете полной грудью вдохнуть пьянящий воздух свободы! В двадцать два ноль-ноль будет объявлен «Отбой», к этому времени вы должны поудобнее расположиться в своих постелях, помечтать о жёнах и подругах и в сладких грёзах постепенно отойти ко сну. Кто не сможет заснуть, должен просто лежать с закрытыми глазами. Иное будет считаться невыполнением команды «Отбой», нарушением распорядка дня. Портить воздух громкими выхлопами не рекомендуется, сотрудники администрации могут воспринять это, как провокацию. В крайнем случае старайтесь сделать это по-тихому, «шёпотом». Теперь о приятном. К нам в редакцию обратилась группа товарищей из отряда № 4. Они просят поздравить с наступающим днём рождения осуждённого Казиева и пожелать ему всего наилучшего. Редакция с удовольствием выполняет эту просьбу, присоединяется к поздравлениям и желает Казиеву счастья, здоровья, скорейшего освобождения, светлого будущего. Далее – криминальные новости. Сегодня опоздали на утреннюю поверку осуждённые Петров Алексей, он же «Лёша Гурьевский», Семёнов Владислав, он же «Марлон Брандо» и Досбулаев Сексибай, он же «Мачо». Досбулаеву объявлено десять суток ШИЗО, Семёнову – восемь, Петрову – пять. Не вышел на утреннюю физзарядку осуждённый Редьков Александр – пятнадцать суток ШИЗО. Осуждённый Вонин Матвей во время «Отбоя» спал на полу камеры ШИЗО, лечь на спальное место в категорической форме отказался. Видите ли, его сто девяносто пять сантиметров роста на нарах не умещаются. У моего друга есть такса, кобель, Матвеем зовут. Так тот тоже на полу спит, на коврике. А осуждённому Вонину за нарушение распорядка дня, невыполнение команды «Отбой» объявлен выговор. В конце эфира хотелось бы пожелать всем осуждённым не нарушать установленный порядок отбывания наказания, зарабатывать поощрения, встать на скользкий, тьфу ты, твёрдо встать на путь исправления и освободиться условно-досрочно.
Закончив объявления, Лежнёв решил зайти к начальнику оперативного отдела Степанкову. Заниматься бумаготворчеством до «Отбоя» не имело смысла, всё равно что-нибудь или кто-нибудь отвлечёт. А к документации в уголовно-исполнительной системе надо относиться трепетно, ни на что не отвлекаясь. Это Лежнёв уяснил для себя крепко ещё после первого в своей карьере выговора. «Без бумажки ты – извиняюсь, а с бумажкой – Человек!». Появление Лежнёва как раз и отвлекло Степанкова от бумаг, которые он тут же автоматически перевернул:
- Что, Анатолий Николаевич, на «Отбой» пойдём?
- Да, Игорь Михайлович, но попозже, - Лежнёв не за этим зашёл к опытному оперативнику, - ты мне лучше пока разъясни такую ситуацию. Разговаривал с вновь прибывшими сегодняшним этапом осуждёнными, среди них находится наш старый знакомый Вершинский. Так вот он говорит, что всё у него нормально, просится в пятый отряд. Чего-то я недопонимаю в этой жизни. Насколько помню, его же говном обмазали, он сначала в санчасти скрывался, потом в центральную больницу уехал, а теперь нормальным мужиком вернулся? Это как же получается – «в попку раз – не педераст, вжик-вжик – и опять мужик»?
- Там не говно было, а повидло. В целлофановом пакете. - разъяснил Степанков. – И вообще исполнитель акции ошибся, неправильно понял указания «блатных». Так что, всё нормально. Ну, сам посуди, человек пять с половиной лет отсидел, всегда работал на различных должностях, режим содержания практически не нарушал, православный храм на общественных началах помогал строить, а в самом конце срока его хотят определить в «обиженные». Ему же три месяца до освобождения осталось. Ну как не помочь в такой ситуации!
- Да-а, чудны дела Твои, Господи, - только и смог произнести Анатолий.
«Отбой» прошёл без происшествий. Сотрудники дежурной смены проверили все жилые секции и подсобные помещения отрядов, осуждённые либо спали, либо притворялись таковыми.
Закончив обход, прапорщики Ульжанов и Муссолин сидели в беседке жилой зоны. Навстречу им из первого подъезда общежития спецконтингента вышел осуждённый Пантелеев. Муссолин, дождавшись, пока осуждённый поравняется с беседкой, ленивым голосом остановил его:
- Лёня, ты куда это собрался? «Отбоя» не слышал?
- Игорь, Рашид, не до сна мне. Живот прихватило, просто ужас! – стал оправдываться Пантелеев.
- Это диарея, - безапелляционно поставил диагноз Ульжанов. Затем участливо продолжил, - у меня тоже полгода назад диарея была. Две недели мучился, чихнуть боялся, не то что пукнуть. Ты может быть съел чего-нибудь?
Собеседники обсудили меню зоновской столовой.
- В столовой ты не мог отравиться, - сделал вывод Муссолин, - тогда ползоны бы с толчка не слезало. Да и Виктор Николаевич за этим строго следит, поваров гоняет с мухобойкой. Скорее всего, домашним отравился, вареньем, соленьями из передачи. Моя Татьяна, когда банки закатывает, столько предосторожностей применяет.
Стали вспоминать, у кого какие закатки на зиму готовят жёны и родители.
- Ну ладно, пойду я, - попытался закончить разговор Пантелеев.
- Куда же ты пойдёшь?
- Как куда? В туалет, конечно. Диарея же у меня!
- Да какая диарея! Ты с нами уже полчаса разговариваешь, была бы диарея, пулей пролетел бы мимо нас. Иди в отряд и ложись спать, в туалет выпускаем после двенадцати ночи. А то завтра на «Подъёме» будешь жаловаться, что не выспался.
Пришлось Пантелееву возвращаться в отряд.

11.

К половине первого ночи Лежнёв закончил работать с документацией по воспитательной работе с осуждёнными и личным составом. Объяснительную в прокуратуру он оставил напоследок. Выпив чашку крепкого кофе и выкурив сигарету, Анатолий со вздохом взял бланк объяснения и принялся писать:
Прокурору по надзору за соблюдением
законов в исправительных учреждениях
Астраханской области советнику юстиции
Мукашеву А.Т.
от Лежнёва Анатолия Николаевича,
06.06.66 г.р., уроженца г. Астрахани,
заместителя начальника ИК-8 по
кадрам и воспитательной работе
О Б Ъ Я С Н Е Н И Е
10 октября 2000 года
Права ст. 51 Конституции РФ о том, что я имею право не давать показания против самого себя, своего (ей) супруга (и) и близких родственников, круг которых определён Федеральным законом, мне разъяснены.
По существу заданных вопросов поясняю, что 9 октября 2000 года я прибыл на службу, как обычно, в пять часов тридцать минут. В шесть часов ноль две минуты я направился в жилую зону, в отряд номер три. С присущим мне тактом и максимальной вежливостью я поздоровался с осуждёнными и пожелал им доброго утра. Проходивший мимо осуждённый Редьков не приветствовал меня в ответ. Я сделал ему замечание и разъяснил требования Правил внутреннего распорядка, параграф IV которых гласит, что осуждённые обязаны здороваться с сотрудниками администрации исправительного учреждения, быть вежливыми, обращаться на «Вы» и т.д. Осуждённый Редьков отказался выполнять данные законные требования, сославшись на то, что ещё не проснулся. Предоставив ему время для визита в туалет, отправления естественных надобностей, умывания (в целях окончательного пробуждения), я вновь потребовал от осуждённого Редькова выполнения параграфа IV Правил внутреннего распорядка исправительных учреждений, на что данный осуждённый также ответил категорическим отказом, употреКак я вас всех люблю! при этом жаргонные слова и оказывая негативное влияние на основную массу осуждённых отряда. В связи с тем, что по первому своему специальному образованию я являюсь учителем, проработал в общеобразовательной школе несколько лет, а по характеру своих нынешних должностных обязанностей отвечаю за воспитательную работу со спецконтингентом по учреждению в целом, я никогда, повторяю, никогда не теряю надежды на возможность исправления и перевоспитания осуждённого. Учитывая вышеизложенное, я попросил младших инспекторов отдела безопасности доставить осуждённого Редькова в помещение дежурной части, лелея при этом надежду, что нарушитель успокоится, одумается и перестанет нарушать установленный порядок отбывания наказания, а в дальнейшем твёрдо встанет на путь исправления, станет правопослушным и полезным членом российского общества. В целях осуществления вышеназванного процесса и выполнения этой благородной задачи я приготовил план воспитательной беседы с осуждённым Редьковым, но к глубочайшему сожалению, моим планам не суждено было сбыться. Меня срочно вызвали в административное здание учреждения для выполнения неотложных мероприятий воспитательного характера с не самыми лучшими представителями личного состава учреждения. После исполнения данной важнейшей, но печальной миссии потребовалось моё обязательное активное участие в работе ежедневного утреннего совещания при начальнике учреждения. Совещание закончилось в десять часов двадцать три минуты. Через четырнадцать минут я прибыл в дежурную часть и с горечью узнал, что осуждённый Редьков в категорической форме отказывался от проведения личного досмотра, размахивал руками, отталкивал сотрудников администрации учреждения и даже смачно плюнул на лысую голову младшего инспектора отдела безопасности прапорщика внутренней службы Гомзяева С.П. (последнее противоправное действие не нашло отражения в акте о нарушении). В силу названных обстоятельств ситуация чуть не вышла из-под контроля, к осуждённому Редькову были применены физическая сила и специальные средства. В результате применения ущерб здоровью нарушителя нанесён не был. Удалось провести тщательный личный досмотр Редькова и обнаружить спрятанный ухищрённым способом остро заточенный металлический гвоздь длиной двадцать сантиметров. Смею предположить, что гвоздь был приготовлен для осуществления физической расправы со мной, но так как благодаря героическим действиям сотрудников дежурной смены физическая расправа не удалась, осуждённый Редьков пытается расправиться со мной чужими руками, а именно руками многочисленных правозащитных организаций. С этой подлой целью он пишет необоснованные жалобы, добиваясь того, чтобы сотрудники администрации исправительного учреждения, устав писать объяснения по каждому лживо изложенному факту, перестали замечать невыполнение осуждёнными требований Закона. Закона, который они уже грубо попрали, так как органы славной Российской Прокуратуры и справедливые и мудрые судебные власти просто так в тюрьму не сажают! И до тех пор, пока правозащитные и некоторые надзирующие организации не перестанут воспринимать жалобные стоны потерпевших осуждённых как истину в последней инстанции, а показания сотрудников правоохранительных органов критически и однобоко, борьба с преступностью в России не может привести к положительным результатам.
Написано собственноручно. А.Н.Лежнёв


Вместо эпилога

Андрюшка Редьков, сколько помнил, всегда чувствовал себя виноватым. Виноватым в том, что в свои шесть лет неловко ходил на своих кривоватых ножках, говорил мало и плохо, при этом ещё и заикался. Собственно, поэтому и старался говорить поменьше, только в случае крайней необходимости. Такие случаи были редкими, потому что Андрюшка быстро научился ничего не просить. Каждая его просьба обычно вызывала приступ гнева у папы или истерику у мамы. И то, и другое заканчивалось побоями. Мама била Андрюшку, папа бил маму и Андрюшку, но мальчику доставалось при любом раскладе. Еду и питьё он собирал со стола, когда пьяные родители и их гости уходили из кухни или засыпали. Что не успевал съесть и выпить, прятал про запас в своих тайных укромных местах: в углу большого шифоньера и под кроватью. Голод мучил его часто, но не так остро, как жажда. Крана из раковины на кухне он боялся. Однажды, забравшись на табурет, по ошибке включил горячую воду. Обжёгся, отпрянул от раковины и упал. Хлипкий табурет сломался. Горячая вода из раковины, забитой грязной посудой, полилась на пол. Андрюшку опять били. Унитаз в туалете, слава Богу, был невысокий, и вода там была почти всегда. Причём холодная.
Говорить приходилось, когда папа, забавляя пьяных друзей, заставлял Андрюшку читать стишки. Стишки были матерными, смысла их Андрюшка не понимал, помнил плохо, но его заикание вызывало лошадиное ржание небритых и грязных мужиков. Андрюшка старался заикаться ещё сильнее, ещё смешнее. Лишь бы не били.
Виноват был Андрюшка во всём. В плохом настроении папы, в истериках мамы, в насмешках бабушки во время её редких появлений, в отсутствии денег, в неудавшейся жизни родителей, во всём плохом, что творилось в мире. В мире, ограниченном для шестилетнего мальчишки пространством квартиры, мамой, папой, бабушкой и пьяными собутыльниками родителей.
Но иногда бывали светлые минуты в жизни, когда в отсутствие папы мама гладила по голове сынишку и плакала пьяными слезами: «Что же ты таким уродился? Зачем вообще появился на свет? За что мне такое наказание?».
Во время скандалов, побоев Андрюшка старался не плакать. Потому что, если он плакал, папа злился ещё сильнее, ещё сильнее бил его и маму. Скотчем заклеивал ему рот, связывал руки и ноги. В последнее время не плакать удавалось чаще, но вот не обсываться Андрюшка не мог. А это ещё больше бесило и папу, и маму.
Сегодня папа был не похож на пьяного, но возбуждён был сильнее обычного. Андрюшка забился в шифоньер и старался не плакать, ничем не выдать своего присутствия на этом свете. Папа бегал по квартире в поисках денег, рылся в кухонном шкафу, опрокидывал остатки убогой, ещё не пропитой мебели:
- Где деньги?! Куда ты их спрятала, сволочь?! Ты же сегодня получила детские!
- Нет у меня денег! Не получила я детские!
- Пропила их уже, детка!
- Я с Анжелкой бухала, она с утра с бутылкой самогона припёрлась. А ты где шлялся всю ночь и всё утро?
- Не твоё собачье дело! Как ты не понимаешь, если я сейчас не достану денег на дозу, мне – крышка!
- Ты у матери своей возьми, она же тебя всегда выручает при ломке.
- Нет её дома! С новым хахалем куда-то укатила!
- В долг возьми!
- Не дают мне уже в долг, со старыми долгами ещё не расплатился. Найди деньги, ну пожалуйста. У-уу… Займи где-нибудь. Мы с Диманом уже хату одну наметили, бомбанём её, деньги будут.
- Нет у меня денег! И в долг никто не даст! Отстань от меня!
- Отстань?! Сама нажралась самогонки выше горла, а я, значит, отстань?! Убью, заразу, если не дашь!!!
- А-а! Отпусти волосы, козёл!
- За козла ответишь! На, получай!
Из кухни слышались глухие удары, сопровождаемые истошными мамиными воплями и папиными матерными ругательствами:
- У мужика своего возьми бабки, от которого пацана родила!
- Да нет у меня никакого мужика! Твой это сын, твой! Сколько раз повторять!
- От меня такой урод бы не родился!
- Бухать надо было меньше, когда ребёнка делали! Ты же уже тогда не просыхал! А теперь ещё и на иглу подсел! Ты только меня с сыном можешь бить, а дружков своих боишься, получаешь от них постоянно!
Андрюшка в углу шифоньера дрожал от страха, но не плакал. И лишь предательская струйка детской мочи вытекла из-под рваных трусиков и потекла из шифоньера на пол. Разъярённый глава семейства рванул дверцу, схватил сына за волосы и швырнул его на пол:
- Ах ты, гадёныш! Зассыха! Гадишь здесь по-тихому!
Андрюшка попытался заползти под кровать, но не успел. Тяжёлый удар ноги отбросил тело ребёнка на стену. Ударившись затылком, Андрюшка сполз на пол. Из-под головы медленно вытекала тёплая тёмная детская кровь. В сознании умирающего мальчишки мелькали последние в его короткой шестилетней жизни мысли: «Папа больше не будет бить маму. Я ведь не плакал. Я не плакал …». И он уже не видел, как отец всё-таки продолжал бить мать, бить руками, ногами, табуреткой, добивать уже бездыханное, беспомощное тело, ещё молодое, но уже никому не нужное.



Поражение

Глава 1. Расследование
- Андрюха, по коням! У нас труп, возможен криминал.
После показа по телевидению знаменитого сериала «Улицы разбитых фонарей» этой фразой оперативный дежурный обычно вызывал на выезд к месту происшествия оперуполномоченного Андрея Егоркина. В этот раз его вызвали, как только он заступил на дежурство. Сторож брандвахты в посёлке АЦКК обнаружил в воде труп женщины.
- Твоя «земля», сам Бог тебе велел, - объяснил очевидное дежурный, - участкового я вызвал, он на месте вас встретит. Следователь и эксперт сейчас подойдут.
Труп лежал в воде лицом вниз буквально в трёх метрах от брандвахты, зацепившись за торчащие из воды ветки кустарника. Из одежды на трупе были чёрные джинсы, приспущенные до колен, чёрный бюстгальтер и спортивная куртка серого цвета, затянутая вокруг шеи, сзади, простым узлом. После извлечения трупа из воды эксперты-криминалисты из РОВД и морга установили, что сломана левая челюсть, выбиты четыре зуба, на лице и туловище – множественные гематомы, ссадины и кровоподтёки. Смерть наступила предположительно в промежутке между 10 часами вечера и 3 часами утра. «На самоубийство никак не потянет», - с сожалением подумал Андрей.
Следователь районной прокуратуры Анатолий Садовников вместе со следователем следственного отдела РОВД Владимиром Шиндяковым составили протокол осмотра места происшествия. Егоркин опрашивал сторожа, обнаружившего труп. Участковые инспекторы Кайрат Есекенов и Марат Исмагулов беседовали с жителями близлежащих частных домов и пятиэтажек. Следы волочения, кое-где прерывающиеся, тянулись к брандвахте от бетонного вала. За ним располагался заброшенный пустырь, заросший травой. На траве, в пятидесяти метрах от вала, обнаружили пятна бурого цвета, серую футболку, женские трусы и прокладку также с пятнами бурого цвета.
Предварительный опрос сторожа и местного населения картины преступления не прояснил. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал.
Чтобы опознать труп, после того, как в его крови обнаружили изрядное количество алкоголя, Садовников направил членов следственно-оперативной группы и участковых в местные питейные заведения. Таковых в посёлке было четыре. В одном из них, на берегу Волги, бармен вспомнил, что накануне около семи-восьми часов вечера схожая по описанию, по одежде девушка распивала спиртные напитки в компании Петра Павлюченко, Славы Черняева, Гоши Зайдельмана и Димы Коробова. Направляясь с этими сведениями в прокуратуру, Егоркин увидел в кафе у остановки общественного транспорта Павлюченко, подошёл, поздоровался, спросил:
- Пётр Александрович, как здоровье, как дела?
- Спасибо. И Вам не хворать. А дела у прокурора, у меня делишки. И те, как у картошки: если за зиму не съедят, то весной посадят.
- А с каких это пор, милейший Пётр Александрович, ты малолетками стал интересоваться?
- Ты чего, Андрей, с дуба рухнул? На фига мне сдались эти писюшки? Я своей жене даже в мыслях не изменяю.
- А вчера в кафе около пристани сидел с девчонкой.
- Ерунду несёшь. Подходила какая-то, не в себе, видать, была. Присела без разрешения, попросила сигарету, водки. Мы её послали подальше, она и ушла.
- Посмотри, не вот эта, случайно? – Егоркин показал фотографию трупа.
- Чёрт побери, грохнули её, что ли, утопили? – Павлюченко трижды перекрестился. – Что делают, гады, девчонка ведь совсем!
Галя, барменша из кафе «Рюмашка», рассказала Кайрату Есекенову, что похожая девушка сидела за столом с Вовой Весниным по кличке «Фашист» и Сашей Гаджиевым. Доложили Садовникову, тот поручил оперуполномоченным доставить обоих фигурантов к нему на допрос. В квартире Гаджиевых дверь никто не открыл, соседи о местонахождении Саши ничего сказать не могли. Жена Веснина заявила, что муж ещё перед обедом уехал куда-то в город по каким-то своим делам, и она не знает, когда он вернётся и вернётся ли вообще сегодня. Садовников потребовал от оперуполномоченных усилить работу с подсобным аппаратом*, направить их действия на опознание трупа, выяснение местонахождения Веснина и Гаджиева, их передвижений в вечер и ночь убийства, а также не забывать отслеживать группировку Павлюченко. Сам же следователь, держа в уме примерный возраст убитой, направился в инспекцию по делам несовершеннолетних. Здесь его ожидала удача. Надя Найдёнкина, хотя и неуверенно, опознала убитую, как Марину Чернову, шестнадцати лет, проживающую или проживавшую в АЦКК. Подхватив по дороге Марата Исмагулова, поехали на квартиру к Черновым. Родители Марины были в пьяном загуле и не только не знали о местонахождении дочери, но и не смогли вспомнить, какое сегодня число и какой день недели. Помогла соседка, шестидесятипятилетняя Вера Гавриловна Хлебникова. Всплеснув руками, она узнала на фотографии Марину Чернову и рассказала, что убитая училась в одиннадцатом классе школы № 92, её классная руководительница проживает в доме напротив, в предпоследнем подъезде, на четвёртом этаже. Также Вера Гавриловна сообщила, что за Мариной часто заезжал на красивой, новенькой иномарке чёрного цвета симпатичный русский парень высокого роста. А сосед снизу, кавказец, пытался ухаживать за Черновой. Правда, по мнению любознательной соседки, без особого успеха.
Нина Васильевна Богомольцева, классный руководитель одиннадцатого класса, узнав о случившемся, долго не могла прийти в себя. Кое-как успокоившись, рассказала, что Марина училась поначалу неплохо, успевала на твёрдую «четвёрку», но в старших классах из-за неблагополучной обстановки в семье перестала интересоваться учёбой, пропадала на улице, общалась с местными хулиганами – Валерой Голубкиным, Денисом Зулаевым, Владиком Разобдеевым, Женей Носикиным. Более-менее близко дружила с Дашей Санакиной и Мариной Бундовой. Садовников, Исмагулов, Найдёнкина и Богомольцева поехали к подружкам Черновой. Из беседы с ними узнали, что Марина летом познакомилась с Никитой Алимовым по кличке «Алимыч», увлеклась им и, кажется, по-настоящему влюбилась в него. Никита из очень богатой, по местным меркам, семьи. Отец, по слухам, - питерский «чёрный риэлтор» - подарил летом сыну чёрный «БМВ». На этом «Бумере» Никита раскатывал по ЦКК, часто брал с собой Марину, дарил ей подарки: джинсы, футболку, серебряное колечко, бижутерию. Марина была вся в любви. Хвасталась подружкам, какой классный секс у них с Никитой.
Во время беседы Садовникову позвонил Егоркин и доложил, что по информации его «барабана» Гаджиев и Веснин в настоящее время находятся в «Рюмашке». Получив указания следователя прокуратуры, Егоркин с двумя оперативниками, Ермеком Курмановым и Гафуром Сарсенгалиевым, поехал в кафе на «УАЗике», за рулём которого был водитель Айдар Есекенов. Остановились за углом «Рюмашки». Айдар остался в машине, Гафур – у входа в заведение, Андрей с Ермеком вошли в кафе.
Несмотря на вечернее время, посетителей у Гали было на удивление мало. У барной стойки сидел усатый лысеющий мужчина лет сорока пяти, видимо, завсегдатай. За вторым от входа столиком расположились две дамы бальзаковского возраста, телосложением напоминавшие борцов сумо. Напротив них выпивали Гаджиев с Весниным. Судя по количеству выпитого, сидели они здесь не так уж и давно.
- О, гражданин начальник, добрый вечер! – «Фашист» узнал подошедшего к ним Егоркина. – Никак отдохнуть решили?
- Для вас вечер не очень-то добрый, - вместо приветствия проговорил Андрей, - а мне отдыхать вы не даёте. Пойдёмте на улицу, пообщаться надо.
- Может, за столом поговорим, выпивки хватает, будет мало – возьмём ещё, - предложил Веснин.
Гаджиев огляделся вокруг: устраивать шоу было явно не для кого.
- Некогда мне водку пить, да и вам не советую, разговор предстоит серьёзный, - продолжал настаивать оперативник.
- Ладно, Вова, пойдём на улицу, подышим свежим воздухом, - согласился Гаджиев и поднялся из-за стола.
Андрей пошёл на выход первым, как бы показывая дорогу, за ним шли Гаджиев и Веснин. Курманов замыкал процессию.
Выйдя из дверей кафе, Гаджиев вслед за Егоркиным сразу повернул налево и чуть не столкнулся с Сарсенгалиевым:
- Здорово, сволочь! – видимо, давно затаённая злость вырвалась наружу, и подогретый алкоголем Гаджиев, обладающий ростом в сто девяносто сантиметров и весом более ста килограммов, резко нанёс правый прямой в челюсть Гафуру. Тот рухнул, как подкошенный. Обернувшегося Егоркина верзила ударил ногой в пах, а когда оперативник согнулся, рубанул того кулаком, как молотком, в область между затылком и шеей. Пробежал мимо милицейского автомобиля и помчался между жилыми пятиэтажками в сторону детского сада. Из «УАЗика» запоздало выскочил водитель.
Курманов, видя, как Гаджиев напал на его коллег, бросился им на выручку, забыв про Веснина. Тот не растерялся, схватил рванувшегося мимо него милиционера сзади за шею и броском через бедро опрокинул противника на землю, а когда упавший попытался подняться, со всего маху ударил его ногой в лицо. Ермек оказался в нокауте, а «Фашист» понёсся в сторону местного базара.

* * *
На следующий день, казалось, весь посёлок обсуждал убийство. Старшеклассники девяносто второй школы на переменах только об этом и шушукались. Найдёнкина в присутствии Богомольцевой, заместителя директора школы по воспитательной работе Семенович и психолога Коваленковой беседовала с одноклассниками Черновой. Наиболее ценными показались сведения Кати Богдановой, которая жила в одном подъезде с Алимовыми и видела, как Чернова в день убийства на лестничной площадке ругалась с Никитой.
Алимова вызвали на допрос. Он, казалось, был удивлён, даже напуган фактом убийства и сначала отрицал, что два дня назад встречался с Черновой. Когда ознакомился с показаниями Богдановой и соседей, также слышащих ссору, признался:
- Да, она приходила ко мне в тот день. Я давно хотел отвязаться от неё, да и отец требовал того же. Она же прилипла ко мне, как банный лист. С неделю назад я познакомился с Кристиной, студенткой Рыбвтуза. Её отец работает в Газпроме, какая-то шишка. Потусовались немного, погуляли в ночном клубе «Монако». Позавчера мои родители уехали в Питер, и я пригласил Кристину к себе домой. А тут припёрлась Марина. Я её не впустил в квартиру, она устроила скандал.
- Соседи слышали, как Чернова кричала, что беременна от тебя.
- Ну и что? Я ей не поверил, мы всегда предохранялись.
- Откуда у тебя царапины на щеке?
- Маринка поцарапала, когда я её выталкивал из подъезда.
- В котором часу это происходило?
- Около шести часов вечера. Больше я Марину не видел.

* * *
В кабинете следователя прокуратуры Садовников, Шиндяков и Егоркин обсуждали сложившееся положение. Гаджиева и Веснина подали в розыск, прокуратура возбудила в отношении них уголовное дело по статье 318 Уголовного кодекса – «Применение насилия в отношении представителя власти». Галина Бланкина, барменша из «Рюмашки», вспомнила, что Веснин и Гаджиев примерно в восемь часов того злосчастного вечера 25 сентября покинули кафе вместе с Черновой, но где-то через час Веснин возвратился один, подсел к компании парней, проживающих, судя по их разговору в посёлке Стрелецкий. С одним из ребят, которого называли не по возрасту Юрием Ивановичем, Веснин отбывал наказание в восьмой колонии. Вскоре он напился до потери сознания, заснул за столом. Домой его оттащил на себе младший брат Веснина, Вячеслав, который пришёл в кафе со своей женой.
Вячеслав Веснин на допросе сообщил, что 25 сентября, примерно в двадцать один час тридцать минут возвращался со своей женой из гостей. По дороге домой встретил Александра Гаджиева, который на лавочке, метко называемой местным населением «пьяной», распивал спиртные напитки с Александром Лебедевым по кличке «Белый», Михаилом Сибирьковым и Сергеем Кобозевым. Они рассказали, что его брат Владимир выпивал с ними, но в процессе распития спиртных напитков разругался с Гаджиевым и пошёл в «Рюмашку», будучи уже сильно пьяным. Вячеслав направился в кафе, увидел там спящего за столом брата и оттащил того к себе домой, чтобы жена Владимира не обвиняла младшего брата в пьянстве старшего. До следующего утра Владимир спал у него дома, что подтвердила и жена младшего Веснина.
Шиндяков совместно с участковым уполномоченным по посёлку Стрелецкому Сергеем Манджиевым быстро вычислили, что «Юрий Иванович» - это Юрий Хараевич Чилданов, 1964 года рождения, ранее судимый за кражу. 25 сентября он выпивал в «Рюмашке» со своими друзьями: Юрием Степанюком по кличке «Студент», Евгением Кажукаевым по кличке «Старый» и Михаилом Муталиевым по кличке «Мишок». Все перечисленные граждане подтвердили, что в тот вечер к ним подсаживался мужчина, которого Чилданов называл Володей и «Фашистом». Последний быстро напился на халяву, заснул. Потом его унёс на себе парень, назвавшийся братишкой Володи.
Алиби Гаджиева подтверждали Лебедев, Сибирьков и Кобозев, которые показали, что после «пьяной» лавочки они направились на квартиру к «Белому». Там уже находились младший брат Лебедева Сергей, его подруга Вера Салтыкова и Татьяна Иванова из соседнего подъезда. Продолжили выпивать, Гаджиев заснул и спал там до утра. Сергей Лебедев, Салтыкова и Иванова подтвердили эти показания.
- Словам этих алкашей – грош цена, они спокойно могут покрывать Гаджиева, - сказал Егоркин, морщась и массируя шею.
- Что, «злоба его точит, а показать не хочет», - цитируя своего любимого Леонида Филатова, не преминул съехидничать Шиндяков, - сами лопухнулись, а теперь хочешь всех собак Гаджиеву на шею повесить. Своя-то до сих пор болит.
- Посмотрел бы я на тебя в той ситуации, крыса канцелярская, - огрызнулся Егоркин, - ты бы в штаны от страха перед Гаджиевым наложил.
- Хватит вам бодаться, - попытался примирить конфликтующие перманентно стороны Садовников, - Гаджиева и Веснина со счетов не сбрасываем, но предлагаю более плотно заняться Никитой Алимовым.
- Но ведь по заключению патологоанатома смерть Марины Черновой наступила примерно в час ночи 26 сентября, а царапину на щеке Алимов получил около шести часов вечера двадцать пятого. Это подтверждают брат Никиты и Кристина Смигун. Да и беременности не было у Черновой, - Егоркину больше нравилась версия о причастности к убийству Гаджиева и Веснина.
- А что мешало этому «Алимычу» поймать Чернову ночью, придушить и утопить. – Шиндяков склонялся к другой версии. - Он же не знал, что Марина лгала насчёт своей беременности. Никита проводил Кристину и вернулся домой, по его же словам, в двадцать три часа. Спал ли он мирно в собственной комнате или вершил своё чёрное дело? Этого не может утверждать даже старший Алимов, который почти до утра веселился в ночном клубе. Побаловался Никита с Мариной, она ему наскучила, а тут познакомился с богатой и красивой Кристиной. Перспективная невеста, предполагаемый тесть может во многом помочь. Деньгами, престижной работой. Светлую и радужную картину будущего омрачала Марина со своей беременностью. Чем не «Американская трагедия»?
- Нам необходимо знать, где, с кем и как Чернова провела последние пять часов своей жизни, - Садовников уточнил приоритеты в направлении оперативных мероприятий на данный момент, - не может быть, чтобы никто не видел Чернову после восьми часов вечера. Плохо ищете! Напрягайте своих «барабанов», опрашивайте активнее население, найдите мне свидетелей!

* * *
Новый поворот в следствии по делу об убийстве Марины Черновой произошёл после доклада Найдёнкиной об информации, полученной от Богомольцевой. Нина Васильевна сообщила, что явившийся в школу после недельного отсутствия Миша Мустафаев говорил одноклассникам о том, что видел Чернову поздним вечером двадцать пятого сентября в компании Голубкина, Зулаева и других. Опрошенный в присутствии мамы стильный парнишка рассказал следователю, что в вечер убийства, примерно в двадцать два часа, возвращался с родителями от гостей. Проходя между детским садом и «домом геологов» встретил многочисленную компанию подвыпивших подростков, среди которых узнал Чернову, Нагиева, Голубкина, Зулаева и Разобдеева. Чернова сидела на коленях у какого-то парня кавказской внешности.
После допроса перечисленных Мустафаевым ребят в деле появились новые персонажи: Женя Носикин, двоюродные братья Рамиз и Багир Ахмедовы, Саша Селезнёв, Гена Зайдельман, Слава Стукалкин, Галина Белоглазова. Все были допрошены. Выявились разночтения в показаниях Зулаева, Носикина, Стукалкина, братьев Ахмедовых. Маховик расследования вовсю набирал обороты. Зулаев всё отрицал в силу неприязненного отношения к правоохранительным органам, появившегося после кратковременного пребывания в местах отбывания наказаний для несовершеннолетних преступников. Носикин путался в показаниях, ссылаясь на психическую неполноценность. Братья Ахмедовы покрывали друг друга, Стукалкин явно чего-то боялся. Затем Носикин и Стукалкин заявили, что за Черновой заехал на машине Никита Алимов и забрал девушку с собой. Повторные допросы подростковой компании и братьев Алимовых, очные ставки, опрос жильцов «дома геологов», сторожа автомобильной стоянки, где оставлял свою машину Никита, иные следственно-оперативные мероприятия прояснили картину вечера.

Глава 2. Убийство
Опустошение. Всепоглощающая, какая-то чёрная пустота. Именно её ощущал в своей душе Багир Ахмедов после полуфинального боя юниорского первенства ЮФО по боксу. Это был самый важный поединок в восходящей карьере перспективного астраханского средневеса. Противник – явный фаворит турнира из Ростова-на-Дону. Победив его, Багир выходил в финал первенства и завоёвывал путёвку на чемпионат страны. А это – возможность зацепиться за сборную России. Мечты о сборной, европейских и мировых чемпионатах, Олимпиаде становились близкими к реальности. Сколько раз Багир представлял себе этот славный путь – победа на Олимпиаде, успешная профессиональная карьера в США, поединки со своими кумирами – Роем Джонсом, Тони Тарвером, Оскаром Де Ла Хойя, мировая слава, огромные гонорары. А теперь всё это отдаляется на неопределённое время. И самое главное – обида на необъективное, предвзятое судейство. На домашнем первенстве, в родных стенах! Почему он не родился в Ростове?
Багир сидел в кафе у Кировского рынка, куда его привёл двоюродный брат Рамиз.
- Ну чего ты повесил нос, как будто жизнь закончилась, – заботливый брат, как мог, успокаивал боксёра. - Будут ещё у нас победы, до Пекина далеко, время есть, чтобы доказать всем, кто настоящий чемпион.
- Как ты не понимаешь, я же разделал его, как орех – два нокдауна он от меня получил. А судьи ему какие-то несуществующие удары засчитали, финал прямо у меня из рук вырвали и этому маменькиному сынку отдали, - при напоминании об Олимпиаде обида вспыхнула с новой силой.
- Успокойся, покушай нормально, - как ребёнка, уговаривал брата Рамиз, - ешь, пока шашлык горячий. Ты же три недели толком не питался, вес гонял. Не хочешь шашлык? Челюсти болят? Пивка попей, один, два бокала выпьешь – вмиг успокоишься. Тебе надо расслабиться, немного алкоголя в такой ситуации даже врачи советуют.
Багир сделал несколько больших глотков, вытер губы тыльной стороной ладони. Посидел, молча уставившись в стол, сжимая и разжимая кулаки. Затем допил пиво из бокала и спросил:
- Почему не было Марины? Ты же обещал её привезти, я договаривался с ней.
- Сдалась тебе эта Марина! – поморщившись от досады, в сердцах воскликнул Рамиз. – Не было её дома, я целый час около подъезда ждал, чуть во Дворец спорта не опоздал. Что ты перед ней вьёшься? Перед таким джигитом девки сами должны плясать. А ты ведёшь себя, как слабак, сопли распустил. Будь мужчиной, покажи ей свою силу – она собачонкой верной будет бегать за тобой!
Допили пиво, поехали в ЦКК. На базарчике встретили Дениса Зулаева, купили бутылку пива ёмкостью 2,25 литра, пару одноразовых стаканов, сели выпивать на лавочку между базаром и кафе «Рюмашка».
В это время со стороны Волги к ним подошла Чернова. Девушка была как будто бы не в себе, раздражённая и взвинченная.
- Привет, Мариша! – поздоровался с ней Багир. – Что же ты не приехала на соревнования, обещала ведь?
- Ничего я тебе не обещала! – с неожиданной злостью ответила Марина. – А, может, просто забыла! Не нравится мне этот ваш мордобой! Сигареточкой бы лучше угостили.
Денис достал из пачки сигарету, протянул девушке:
- Пивасика будешь?
- Наливай, - Марина отпила из протянутого Рамизом стакана, спросила снисходительным тоном, - покрепче ничего у вас нет?
- Лавэ давай, будет чего покрепче, - с вызовом ответил Зулаев.
- У меня дома бабки есть, сейчас принесу, - неожиданно проявил инициативу Багир. Возможность выпить с Черновой, поближе пообщаться с ней воодушевила парня. Да и впервые выпитый алкоголь давал о себе знать.
Багир пошёл домой и вернулся через полчаса, купив по пути две бутылки водки, коробку фруктового сока и чипсы. За время его отсутствия в компании произошли изменения: к Рамизу и Денису добавились Женя Носикин, Слава Стукалкин, Владик Разобдеев. Марина отсутствовала. На вопрос Багира, куда она подевалась, небрежно ответил Денис:
- Сорвалась куда-то. Нам же лучше – одним ртом меньше.
- По-моему, она в «Рюмашку» зашла, - уточнил Разобдеев.
Багир, оставив пакеты с напитками на лавочке, в сопровождении брата пошёл в кафе. Там было многолюдно, как обычно в субботний вечер. Марина сидела за одним из столиков в компании двух взрослых, крепких, уже изрядно подвыпивших мужчин. Багир подошёл, позвал девушку за собой, но в ответ нарвался на грубость. Один из мужчин, тот, что посветлее, грубовато-снисходительно посоветовал:
- Слышишь, парнишка, девушка не хочет с тобой уходить. Поэтому отвали по-тихому, без скандала.
Багир вспыхнул, готовый влезть в драку. Рамиз с трудом успокоил его, вывел из кафе, сообщив:
- Во-первых, они правы. Во-вторых, я немного знаю этих парней, они тоже хорошие боксёры, причём более тяжёлой весовой категории.
Братья вместе с остальными ребятами пошли к детскому садику у «дома геологов». Там к ним присоединились Валера Голубкин с Галей Белоглазовой. В разное время ненадолго подходили Саша Селезнёв, Лёва Нагиев, Гена Зайдельман. Вскоре появилась пьяная Марина. Водка кончилась. Вскладчину собрали деньги. Носикин принёс полуторалитровую бутылку разведённого спирта. Денис, Рамиз и Багир опьянели больше других. Багир высказывал претензии Черновой. В ответ она села ему на колени, с пьяной развязностью зашептала в ухо:
- Успокойся, Багирчик, сегодня я вся твоя!
Время приближалось к полуночи. Рамиз засобирался домой.
- Вот видишь, выпил, расслабился - и всё хорошо, - говорил он, обнимая на прощание брата. – Скоро ты станешь чемпионом, а девчонка уже твоя. Давай, не подведи наш род. Трахни её, как следует.
- Брат, я тебя уважаю, ты – самый близкий для меня человек! – Багира спьяну пробило на сентиментальность.
Вскоре ушёл, шатаясь, Денис Зулаев. Следом пошли Владик Разобдеев и Валера Голубкин со своей девушкой Галей. Остались Носикин, Стукалкин, Чернова и Багир Ахмедов. Посидели ещё немного. Потом поднялись и пошли к остановке. Багир предложил Марине прогуляться к Волге. Женя Носикин хотел было пойти с ними с надеждой на продолжение пьянки или ещё каких-нибудь приключений, но Ахмедов убедительно попросил оставить его наедине с девушкой и забрать с собой Стукалкина. Женька понял, что в данный момент лучше выполнить просьбу боксёра.
Багир с Мариной пришли на брандвахту, начали целоваться.
- Марина, я тебя хочу, давно хочу, разве ты не видишь, как я тебя люблю! – словно в горячечном бреду шептал Багир.
- Пойдём куда-нибудь, не здесь же … - в коротких перерывах между поцелуями предложила Марина.
Они поднялись на бетонный вал, прошли дальше, забрели на заброшенный пустырь.
- Давай здесь, тут никого нет, темно, - Багир стал, целуя, раздевать девушку.
- Подожди, я сама, - остановила парня Марина и стала раздеваться. Сняла курточку, футболку, джинсы, трусики и легла на расстеленную одежду. Для неё было важно отомстить Никите, доказать ему и самой себе, что она нужна кому-то ещё и не пропадёт без «Алимыча».
У Багира, увидевшего прокладку в крови и понявшего, что у девушки месячные, напрочь пропало всякое желание. Он стоял и тупо смотрел на бесстыдно разлёгшуюся, призывно и похабно раскинувшую ноги, ещё недавно такую желанную, а сейчас вмиг опротивевшую, пьяную вдрызг девушку.
- Ты чего тормозишь? Давай быстрее, - подгоняла Марина остолбеневшего парня.
- У тебя же месячные! – воскликнул Багир.
- Ну и что? Не можешь, что ли? Может быть, ты – импотент?
- Я свой член не на свалке мусорной нашёл, чтобы пачкаться с тобой!
- Слабак, ты – не мужик! Вот Никита – настоящий мужчина! А, может быть, ты – голубой? Тебе, наверное, самому мужики нужны?
Этого стерпеть Багир уже не мог и со всей силы нанёс страшный удар девушке в лицо, крикнув ей:
- Дура!
- А-а! – заорала диким голосом Марина. – Сволочь! Я тебя в милицию сдам! А пацанам всем расскажу, что у тебя член не стоит!
Багир, не помня себя, ещё раз ударил её ногой в лицо, стараясь попасть в рот, чтобы он замолчал, наконец. Потом бил ещё и ещё: в голову, в грудь, в живот, куда попало. Бил, пока крики и стоны не прекратились. Остановился, с трудом переводя дыхание. До сознания стало постепенно доходить, что же он натворил.
«Надо её утопить», - подумал убийца. Попытался натянуть обратно джинсы, но они были настолько плотно подогнаны, что до конца этого сделать не удалось. Накинув на жертву её курточку, Багир ухватил тело подмышки и поволок его к воде. На брандвахте Марина неожиданно едва слышно застонала. Багир стал душить её курткой. Марина захрипела, несколько раз хрюкнула и замолчала. Убийца сбросил тело в воду, умылся дрожащими руками, как мог, помыл собственную одежду и обувь, воровато огляделся и пошёл домой.

* * *
На следующий день Багир всё рассказал брату. Вместе они придумали, что будут делать дальше. Нашли Носикина и Стукалкина.
- Молчите, если вам дорога жизнь, - пригрозил им Багир. – Мне терять нечего, прибью собственными кулаками. В крайнем случае, расскажете ментам всё, как есть, до того момента, как мы разошлись. Запомните: за мной вернулся Рамиз, и мы с ним ушли вместе. А за Мариной заехал «Алимыч», они куда-то уехали, и больше вы Чернову не видели.
Испуганные ребята сделали всё, как велел им Ахмедов. Но сторож автостоянки, где оставлял свою машину Никита Алимов, под протокол дал показания, что Никита в ту ночь приехал в двадцать два часа сорок пять минут и больше никуда не выезжал. А два жильца «дома геологов» прекрасно запомнили всю шумную компанию и то, что последними уходили убитая впоследствии девушка с тремя парнями, двое из которых – русские, один – кавказец. Затем свидетели опознали Стукалкина и Носикина. Стукалкин, испугавшись, что его самого обвиняют в убийстве, рассказал, как всё было на самом деле. После очной ставки, ознакомившись с доказательствами по делу, Багир Ахмедов почёл за благо написать явку с повинной. Суд, рассмотрев уголовное дело в особом порядке, учитывая возраст подсудимого, отсутствие судимости, отличные характеристики, «добровольную помощь» следствию, приговорил убийцу к шести годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима.

Глава 3. Зона
Дядя Багира по матери, Руслан Алиев, в своё время пользовался некоторым авторитетом в преступной среде, был дважды судимым и погиб в криминальных разборках начала девяностых. Серёга Кузнецов по кличке Кузнец, «смотрящий» за «Белым Лебедем»*, был знаком когда-то с Русланом и при первой же возможности подтянул Багира к себе в «котловую хату»*. Здесь уточнили, как Багир вёл себя на «воле», разъяснили ему порядки в местах лишения свободы, как вести себя в тех или иных ситуациях. «Погоняло»* приклеилось к нему достойное – Боксёр.
Начиналась другая жизнь. В СИЗО всё было по-иному, иначе, чем на «воле». Кузнецов учил Багира: «Не верь, не бойся, не проси. Умей смеяться, когда грустно, умей грустить, когда смешно, умей казаться равнодушным, когда в душе совсем не то. Не думай о сроке, не думай о «воле», живи настоящим». Багир старался не думать, мечты о боксёрской славе казались такими далёкими и смешными.
Серёга был наркоманом со стажем. Багир до СИЗО курил иногда коноплю, пробовал и анашу. В следственном изоляторе начал «колоться» вместе с Кузнецовым.
Однажды вечером, когда вся «хата» была под «кайфом», в камеру вошли режимник Валентин Сорокин и ДПНСИ* Иван Синьков, два контролёра остались в дверях.
- Так, все с вещами – на выход! Внеплановый обыск, - скомандовал Сорокин.
- Какой обыск! Позавчера только шмонали! – возмутился Кузнецов.
- Я же говорю, внеплановый, - попытался объяснить Валентин.
- Тогда оперативников сюда зовите во главе с Ногайцевым, - потребовал «смотрящий».
- Оперативник сейчас подойдёт, а Ногайцев уже дома, время – девять часов вечера, - ответил Синьков.
- Давайте, говорю, пошли все на выход! – повысил голос Сорокин.
- Не ори! Дома на жену орать будешь, а тут – уважаемые люди! – влез в перепалку стоявший ближе всех к сотрудникам Багир.
- Кто уважаемый, кем? Ты, что ли, уважаемый? Пошёл на выход без разговоров! – Сорокин схватил зэка за правый локоть.
Валентин не знал, что Багир – левша. Левой рукой Боксёр и нанёс резкий прямой удар в подбородок режимнику. Сорокина отбросило к стене, но он тут же в ответ ударил Багира ногой в лицо. Тот упал, из носа пошла кровь. Оставшиеся восемь заключённых бросились на Сорокина и Синькова. На помощь сотрудникам в камеру вбежали младший инспектор отдела режима Мутаев и оказавшиеся неподалёку офицеры: Старков, Васильков и Стёпин. Ещё один контролёр, Хайтов, охранял выход из камеры. Битва была короткой, но жестокой. Сотрудники, нанося руками, ногами и резиновыми палками удары, куда попало, раскидали противников.
Бой закончился плачевно для заключённых. Медицинские работники оказывали им скорую помощь. Выяснилось, к счастью, что особых увечий противоборствующим сторонам нанесено не было. Тюрьма собиралась бунтовать. Кузнецов пошёл на переговоры к прибывшим вскоре руководителям учреждения: начальнику СИЗО Леонидову, его заместителю по оперативной работе Степанченко и начальнику оперативного отдела Ногайцеву. Вернувшись, «смотрящий» обрисовал ситуацию. Чтобы в отношении Ахмедова не возбуждали уголовное дело о нападении на сотрудника следственного изолятора и закрыли глаза на обнаруженные в «хате» шприцы и оставшиеся наркотики, надо забыть о претензиях к избившим их сотрудникам. Посовещавшись, решили согласиться, хотя Багир был против, заявив, что за мента готов раскрутиться на дополнительный срок.
- Ты молодой ещё, жизни не нюхал, успеешь настрадаться, - убеждал Боксёра опытный сокамерник, - я же за тебя переживаю.
В камеру пришли руководители учреждения, поговорили с пострадавшими и потребовали, чтобы заключённые написали заявления об отсутствии претензий к сотрудникам следственного изолятора. Зэки молча размышляли. Наконец, Кузнецов выставил ещё одно условие:
- Увольте режимников, а то будут возникать новые конфликты.
- Мы детально разберёмся во всём, проведём служебное расследование, выясним степень вины каждого, - ответил «хозяин». - Ахмедова водворим в карцер, особо рьяных режимников уберём из СИЗО.
- Давайте ручки и бумагу, - согласился «смотрящий» и первым под диктовку Ногайцева написал заявление. Остальные последовали его примеру.

* * *
В колонии, куда вскоре после суда этапировали Ахмедова, «смотрящим» был Игорь Сандалов по кличке Колыма. Он уже получил по старинке «маляву»* от Кузнеца из «Белого Лебедя» с просьбой поддержать Боксёра, к тому же сам когда-то знал Руслана Алиева, а в юности не без успеха занимался боксом. Поэтому он сразу приблизил к себе Багира, поселил в своей жилой секции во втором от угла «проходняке»*.
Колыма не любил наркоманов, сам предпочитал употреблять спиртные напитки. Как мог, отговаривал Багира:
- Ты же молодой, спортсмен. Брось ты эту гадость.
- Не понимаешь ты, Колыма, - возражал Ахмедов. – Это меня расслабляет. Хоть немного отрываюсь в этой проклятой «лагерной» жизни.
- Ты сильно-то не отрывайся, а то оторвёшься так, что назад пути не будет. Расслабляйся лучше водкой.
- Да через эту водку я за решётку и угодил. А колюсь я редко, сам знаешь. В любой момент могу бросить.
После того, как «откинулся»* «смотрящий» за седьмым отрядом, Багира загрузили этой должностью. Справлялся он с ней, по общему мнению, неплохо. Вопросы решал по справедливости, лишнего не позволял ни себе, ни другим.
Как-то, покурив анаши, Багир сел играть в карты. Играли всю ночь, Багир оказался в крупном выигрыше, который получил чаем, спиртным, наркотиками.
В следующий раз он играл в карты после того, как отметили «днюху»* «смотрящего» за жилой зоной Арама «Абовянского». Пили хороший коньяк. Когда стали расходиться, Багиру предложили сыграть в «секу»*. Боксёр опять выиграл и стал считать себя удачливым и умелым игроком. Колыме это не нравилось, но запретить игру и наркотики он не мог. В конце концов, каждый выбирает свой путь сам и сам должен отвечать за собственные решения и поступки. Когда в очередной игре Багир проиграл, то сделал для себя выводы. Но довольно неожиданные. Он решил, что выигрывал в наркотическом или алкогольном опьянении, а «по трезвяку» удача отворачивалась от него. Отказаться от игры Боксёр уже не мог. Проигрыши помогал оплачивать Рамиз, выигрыши уходили на наркотики и спиртное.
Через год с небольшим Колыма освободился. «Смотрящим» за зоной стал Арам. Он, мягко говоря, недолюбливал Багира из-за национальных разногласий. Но открыто свою неприязнь никак не проявлял. До поры, до времени.
Очередным этапом в «лагерь» заехал Саня Шнурок. Побеседовав с ним, Арам собрал зоновский «сходняк».
- У Шнурка есть серьёзная «предъява»*, - обратился Арам к собравшимся. – Давайте, выслушаем его.
- Боксёр, ты сидел на «Белом Лебеде» в «котловой хате» с Кузнецом, не так ли? – спросил Шнурок и, дождавшись утвердительного ответа, продолжил:
- Что у вас там за «кипеш» был с «ментами»?
- Да я ведь уже рассказывал, - Багир недоумённо развёл руки. – Режимники затеяли внеплановый «шмон», я вломил одному из них. Тут «мусора» влетели в «хату», начали махать дубинками. Мы бились, как могли.
- А я слышал разговор, что Кузнец был «ссученным», - Шнурок перешёл к основной части расспросов. – Он специально затеял этот «кипеш», чтобы «менты» подрихтовали Рыжего и Беса за то, что они «кума», Ногайцева, послали подальше. Заодно и всем остальным по «кумполу» настучали. А Кузнец «работал» на Ногайцева.
- Ты чего, на Кузнеца «бочку катишь»? – возмутился Багир.
- Про Кузнеца разговор особый, с него на том свете спросят, - спокойным голосом продолжал «наезд» Шнурок. – Ты про себя расскажи. Ведь ты же ближе всех с ним общался. Он тебя приблизил, помогал, опекал. А когда понадобилось, подговорил тебя, чтобы ты затеял драку с «ментами» и подставил всех в «хате». Ведь причин особых для драки не было. Ты сам первый ударил режимника, а потом написал «заяву», что претензий к администрации не имеешь.
- Так все написали! – отбивался Ахмедов.
- Ты за себя отвечай! – поправил Боксёра Арам. – Писал или нет?
- Не хотел я писать, - оправдывался Багир. – Я был готов на «раскрутку», но в «хате» сказали, что так надо.
- Спектакль вы разыграли с Кузнецом! – безапелляционно заявил Шнурок. – Всю «котловую хату» покалечили, а ты подписался, что «не имеешь претензий к администрации». Хотел ты писать или не хотел – никому неизвестно, а бумажка твоя, наверняка, в «ментовском» архиве хранится.
Посовещавшись, «братва» постановила, что для объявления Боксёра «сукой» оснований недостаточно, но «косяк»* за ним серьёзный. С Багира сняли полномочия «смотрящего», но оставили в ранге «порядочного».

* * *
Прошло полгода. Арам не успокоился. Оказав услугу и обещая дальнейшее покровительство, он обратился с ответной просьбой к одному из «игровых»*, Султану Тархаджиеву. Тот отказать «смотрящему» за зоной не смог.
Однажды вечером земляки пригласили Багира выпить спирта, полученного через «переброс»*. От редкого в зоне развлечения Боксёр, естественно, не отказался. Выпили, затем покурили анаши. На душе повеселело. Подошёл Султан, предложил сыграть в «секу». И хотя Багир только-только с помощью Рамиза расплатился за предыдущий долг, он согласился, особо не беспокоясь.
Игра долгое время шла с переменным успехом, но ближе к утру Багир стал проигрывать раз за разом. Кульминация наступила около пяти часов утра. Тройная «свара»*, на кону – более тридцати тысяч. Кроме двух «сваривших» - Султана и Комара – все отказались. Но не таков был Боксёр. Азарт не давал ему покоя. И хотя к тому моменту Багир был уже в больших «минусах»*, ему разрешили «ввариться», учитывая его платёжеспособность, сомневаться в которой до сих пор повода не возникало.
Сдавал Султан. Комар посмотрел одну карту, удовлетворённо хмыкнул, увидев «шестёрку» крестей*, и сразу поднял цену хода до «потолка»* - сто рублей. Султан и Боксёр продолжили игру. Прошли два круга, три, пять. Первым не выдержал Комар. Увидев, что две его остальные карты ничего хорошего ему не дают, он посмотрел карты Султана и огорчённо выбросил свои.
Багир приподнял краешек одной своей карты: «король». Не вытерпел и взглянул на две оставшиеся. Сердце было готово выпрыгнуть из груди. Фортуна ему улыбалась широкой, обворожительной и заманчивой улыбкой – три «короля»*!
Игра продолжалась. Султан тоже посмотрел свои карты, недовольно скривил губы, но игру не остановил. Наконец, соперник Багира посчитал, что достаточно трепать нервы друг друга, и предложил вскрыть карты. Боксёр, выдерживая театральные паузы, одного за другим выложил на стол трёх королей и победно улыбнулся Султану. Тот не менее артистично открыл свои карты – три «туза»! Фортуна повернулась попкой. Багир проиграл почти сорок тысяч рублей.
Два дня Багир безуспешно пытался дозвониться до Рамиза. Наконец, из разговора с мамой он узнал страшную для себя новость: брата задержали с наркотиками, и он сейчас в СИЗО-2. Где же достать деньги для расплаты с карточным долгом? У мамы их не было, она и так с трудом одна воспитывала двух младших дочек. Друзья дружно, один за другим, отказали. От отчаяния Ахмедов решил ограбить внутризоновский магазин. Но без располагавшегося по соседству с магазином нарядчика осуществить задуманное было невозможно. Нарядчик, Рахим Бахтияров, наотрез отказался, мотивируя отказ тем, что в магазине товар для осуждённых. А это уже не воровство, это – «крысятничество»*. Срок оплаты долга прошёл, Боксёра объявили «фуфлыжником»* и отправили в отряд по хозяйственному обслуживанию колонии.

* * *
В центральную больницу при исправительной колонии № 2 заехал «вор в законе». «Короновали» его ещё при советской власти, он придерживался старых строгих «понятий» и сразу произвёл ряд серьёзных изменений, касающихся положения в астраханских зонах. В частности, установил запрет на «ширево»*. В последний раз подобный запрет накладывал в СИЗО-1 за десять лет до этого «вор в законе» «Гудрон».
Боксёр долгое время не «ширялся». Соблюдал запрет, да и возможности не было. Долг ещё оставался невыплаченным. Мама выкраивала из своего скромного бюджета, переводила понемногу деньжат на лицевой счёт Багира, и он выплачивал долг чаем, куревом, сладким. Покуривал иногда анашу или коноплю, пробовал «кашу»*, именуемую здесь «Кузьмичом», «монагу»*. Но однажды Тихий затянул через «ноги»* «ширево» и предложил уколоться Багиру. Тот не устоял перед соблазном. От всевидящего ока «смотрящего» в зоне ничего не ускользало. Наказание должно было быть неотвратимым. Но в «лагере» на тот момент катастрофически не хватало дневальных. И Боксёра, учитывая его прошлые заслуги, вклад в «общее», не отправили к «обиженным», а перевели в «шныри».

* * *
Наконец, Багир выплатил долг. Но в разговорах с мамой требовал ещё и ещё. А в один далеко не прекрасный день он случайно узнал, что у Карги, бригадира «пинчей», есть «ширево». Поговорил с ним, наобещал чуть ли не манну небесную, и они укололись. «Наширялись» вдоволь в бараке «обиженных». Напряжение спало, Багир расслабился, потерял способность хоть что-то соображать и уснул на кровати «петуха». Когда очнулся, было уже поздно: его перевели в категорию «обиженных».
Теперь он спал рядом с Чаки, который, напившись до бессознательного состояния, уснул в туалете, измазавшись дерьмом. Багир выполнял всю грязную работу, Боксёром его уже практически никто не называл. А потом вследствие очередного употребления наркотиков произошёл случай, после которого его перестали называть Багиром. Называли Багирой.
Иногда, не занятый выполнением грязных работ, он размышлял о своей несчастной доле, пенял на несправедливость Судьбы. Неудачи и поражения преследовали его. Поражение на ринге, поражение в любви, поражение в зоне. Поражение в жизни. А жить уже не хотелось. И тогда желанным казался только один выход – петля.


Физзарядка
1.
По окончании утреннего совещания начальник колонии полковник Андрейченко попросил задержаться в кабинете своего заместителя по безопасности и оперативной работе капитана Гулиева, начальника оперативного отдела подполковника Польнова и начальника отдела безопасности капитана Кошечкина.
- Роман Рафаэльевич, - обратился начальник к капитану Гулиеву, - Вы постоянно мне твердите, что спецконтингент находится под нашим полным контролем. Вот уже два месяца практически весь личный состав учреждения прибывает на службу к половине шестого утра, а убывает в одиннадцать-двенадцать ночи. Да, я согласен, осуществляется подъём, отбой, осуждённые ходят строем под барабан на проверку, с проверки, в столовую, выходят на физическую зарядку … А когда же они начнут выполнять физические упражнения? Выходят, строятся, слушают по колонийскому радио комплекс упражнений утренней зарядки и стоят, как истуканы. Одни лишь осуждённые отряда по хозяйственному обслуживанию делают зарядку.
- «Стрижи»* ещё делают, - вставил было Кошечкин.
- Ты, Виталий, брось привычку изъясняться на зэковском жаргоне. Нормальный русский язык забывать уже стали. Только и слышишь от вас – «шмон», «шконка», «погоняло». Итак, что же мы будем делать с физзарядкой? Вы Лёне Афонину задачу ставили?
- Так точно, товарищ полковник, - ответил Гулиев. – Он и так делает всё возможное. Но ведь и жить хочется, а за физзарядку ему на «воле» «предъявят»* так, что мало не покажется. На «шестёрке»* из-за этой физзарядки сколько крови было пролито, чуть ли не ползоны «повскрывалось».* И если у нас «смотрящий» за зоной не будет сопротивляться, ему потом придётся отвечать за то, что не проявил солидарность с осуждёнными другой колонии.
- Никаких массовых актов членовредительства! Если такое допустите – сразу пишите рапорт и в народное хозяйство! В крайнем случае, разрешаю оказывать давление на осуждённых отряда со строгими условиями содержания. Да, шире привлекайте капитана Раздуваева, он же мой заместитель по воспитательной работе, вот пусть со своими начальниками отрядов разъясняет осуждённым требования Правил внутреннего распорядка. На исполнение даю неделю. Всё, совещание закончено, все свободны.

2.
- Не пойму я тебя, Володя, чего ты так настойчиво нарываешься на неприятности, на крупные неприятности. Ты и так на строгих условиях содержания, под постоянным наблюдением контролёра, в туалет надо отпрашиваться, прогулка один раз в день, ни солнца не видишь, ни свежего воздуха. Твои родители – достойные, уважаемые люди – переживают за тебя. Ради любимого сына, можно сказать, и живут на этом свете. А встретиться с тобой могут лишь два раза в год, а не шесть раз, как могло бы быть на облегчённых условиях. Я уж не говорю о возможности условно-досрочного освобождения. А тут ты ещё на зарядку не выходишь. Тринадцать человек выходят, а вы с Колотовым отказываетесь.
Старший лейтенант Лежнёв вёл неспешную, дружескую беседу с осуждённым Васильевым в кабинете начальника отряда строгих условий содержания. На столе стояли две кружки крепкого чая, пепельница зоновской работы была наполовину заполнена окурками. Васильев, докуривая очередную сигарету, отвечал так же размеренно, невольно подстраиваясь под тон офицера.
- Неприемлемо это для меня, Николаич. За остальных отвечать не берусь, пусть сами для себя определяются. А я вот считаю, что если отказываться от зарядки, то и выходить на неё нечего, иначе получается какое-то половинчатое решение.
- Чего же ты от неё отказываешься? Утренняя физзарядка регламентируется Правилами внутреннего распорядка исправительных учреждений, которые утверждены Правительством Российской Федерации. Это не моя прихоть, не Гулиева, не Андрейченко, это государство так постановило. А мы на государевой службе, мы – исполнители. И исполняем свою службу, я считаю, хорошо. И мы добьёмся, чтобы основная масса осуждённых выполняла распорядок дня, в том числе, и физическую зарядку. У тебя в личном деле уже оформлены две беседы, три выговора за отказ от физзарядки, в ШИЗО пятнадцать суток за это же самое отсидел. Что дальше, ПКТ, тюремный режим?
- Страдал и буду страдать. Вы меня не понимаете, люди поймут.
- Бедный, бедный Володя. Страдаешь, значит. А ты не знаешь, как себя чувствует пятилетний мальчонка, отца которого вы с Кульковым по пьяни зарезали? Бутылку водки не поделили и зарезали, потом уже остывающий труп раздели, да одежду продать не успели. Так и нашли её в крови в ванне на квартире Кулькова. Только ты ведь первый признательные показания дал, и Кулькова, подельника своего, сдал. А тот до последнего в «несознанке» был. Зато теперь он на облегчённых условиях содержания, пользуется правом передвижения без конвоя, через год-два освободится условно-досрочно. Так кто из вас благородный-то? Убийцы вы проклятые, а ты тут из себя страдальца за правое дело корчишь. Завтра не выйдешь в прогулочный дворик на физзарядку, насильно тебя выведем, руки скрутим и выпроводим на свежий воздух. Время у тебя есть, думай пока на досуге над моими словами.

3.
Ранним утром следующего дня перед подъёмом в помещении отряда строгих условий содержания собрались начальник отдела по воспитательной работе с осуждёнными старший лейтенант Лобов, оперуполномоченный капитан Луганский, начальник отряда лейтенант Хакимов, Лежнёв и три младших инспектора отдела безопасности. Совещание было коротким.
- Объявляем «Подъём», через десять минут выводим осуждённых в прогулочный дворик и проводим физзарядку. Если Васильев и Колотов откажутся выходить, применяем спецсредство «Нежность», то есть наручники, и сопровождаем их в дежурную часть.
Сотрудники учреждения прошли в спальное помещение, и Лежнёв бодрым голосом объявил:
- Граждане осуждённые! Доброе утро! Местное время – шесть ноль-ноль, в нашем доблестном учреждении объявляется «Подъём»! Протираем глаза, можно позевать, сделать потягушечки, пройти в туалет, справить естественные надобности. Проветриваем спальное помещение и выходим в прогулочный дворик для проведения физзарядки.
Васильев и Колотов выходили последними. Когда все осуждённые уже оказались на свежем воздухе, эти двое неожиданно отбежали в угол помещения и достали изо рта «мойки»*. Более хладнокровный Васильев оттянул кожу на шее и сделал себе аккуратный надрез. Колотов замешкался, увидел бегущих к ним сотрудников и отчаянно полоснул себя лезвием по шее. Брызнул фонтанчик крови. Лобов скрутил Васильева, Луганский сбил с ног Колотова и навалился на него вместе с Лежнёвым, который выхватил из рук Колотова «мойку». Всё произошло за какие-то секунды. Лежнёв выволок лежащего, но всё ещё сопротивляющегося Колотова в прогулочный дворик и уложил того на скамейку. Луганский пытался остановить кровь, Хакимов отчаянно вызывал по рации врача. Тут Лежнёв, забыв, что он весь в крови и у него в руках «мойка», в нервном возбуждении подбежал к остальным осуждённым:
- А вы что стоите?! Раз вышли на физзарядку, так выполняйте упражнения!!!
Тринадцати ошарашенным осуждённым, ярым нарушителям режима, противодействующим администрации колонии и в свою пользу проповедующим «воровские понятия», живо представилась страшная картина: Лежнёв зарезал Колотова, оттащил его и бросил на скамейку, а теперь начнёт резать их, сумасшедший! И всё из-за проклятой физзарядки! Да ну их к чёрту, эти «понятия», жизнь дороже! И тринадцать человек стали отчаянно махать руками и приседать.

4.
На следующее утро «смотрящий» за зоной Афонин, получив подробный инструктаж от Гулиева, вышел на середину плаца.
- Мужики! Вы что же не делаете зарядку? На строгих условиях выполняют все физические упражнения, которые объявляются по радио, а вы за что страдать будете?
И Афонин, показывая пример, начал совершать круговые вращения руками. Восемь сотен преступников, немного помедлив, стали послушно, как стадо за вожаком, повторять за «смотрящим» выполнение физических упражнений.



Беседа
- Дня доброго, Нурлан! Проходи, присаживайся, - обратился заместитель начальника учреждения по безопасности и оперативной работе Дмитрий Смыслов к вошедшему в его кабинет «смотрящему» за четвёртым отрядом Иблисову, - я тебя вызвал вот по какому вопросу. От твоего имени поступила жалоба в открытом виде на имя прокурора. Ты в курсе?
- Конечно, я сам её написал, - спокойно ответил Иблисов.
- Да ты что! – удивился Смыслов. – С каких это пор «блатные» сами пишут жалобы? У вас же всегда для этого были предназначены «козлы», в крайнем случае, «мужики»*.
- С вашим беспределом нужно бороться любыми способами. Здесь все средства хороши.
- Беспредел – это когда бьют без всяких оснований, убивают. Или кормят из рук вон плохо. Все «понятия» у вас перевёрнуты. Истолковываете их, как вам удобно.
- Ничего у нас не перевёрнуто. По «понятиям» живём. Сколько народу за год в «больничке» померло? Семь человек! А кормите как? Яйца словно не куриные, а перепелиные какие-то. Сливочного масла меньше нормы кладёте, котлеты недожаренные, всю прошлую неделю вместо молока кефир давали!
- В любой больнице люди умирают. У нас смертность меньше, чем в больнице имени Бехтерева. А все семеро умерших отказывались от лечения. С вашей же подачи заявляли, что в терапевтическом отделении специально дают какие-то отравленные лекарства, а в хирургическом отделении вырезают здоровые органы на продажу. Так что их смерть на вашей совести. Вам только этого и надо, чтобы было о чём потом в жалобах писать, в газеты плакаться, даже к Президенту обращаться. Яйца такие с местной птицефабрики отправляют, всё согласно ГОСТу. Молоко кефиром заменили? А ты знаешь, почему в Камызяке грудным детям второй месяц молока не дают? Потому что молоко отправляется, в первую очередь, для вас. Родители за питанием для грудных детей в Астрахань ездят. Всё для того, чтобы вас, бедных, обеспечить. А пищу готовят, в том числе и котлеты жарят, сами же осуждённые – повара. Они же и масло по порциям нарезают, хлеб и другие продукты. Вы их гоняете, заставляете для «блатных» пищу отдельно приносить, пожирней, да погуще. Сами-то в столовую не ходите, в «падло» вам. Вот повара «мужиков» и обделяют, для вас же стараются. А вы их, чуть что не так, бьёте, притесняете. Никто из осуждённых не хочет идти работать в столовую! Ни в одной зоне такого нет. Когда «мужикам» запрещали на работу выходить, почему в столовой разрешали работать? Посидели бы без горячей пищи. Страдать, так страдать! Так нет же, собственный желудок дороже «воровских» идей!
- Да что Вы понимаете в «воровских» идеях! С Вами трудно разговаривать, Вы только орать умеете!
- Действительно, что мне с тобой разговаривать? Ты говоришь, что сам жалобу писал? Тогда для меня ты – обыкновенный «терпила»*! С каких слов твоя жалоба начинается? «Уважаемый господин прокурор!». Прокурор тебя за решётку посадил, а ты его уважаешь? «Администрация учреждения нас оскорбляет и унижает!». Так ты униженный, выходит? А я тут с тобой, как с «порядочным» разговариваю. «Авторитет» свой хочешь этой жалобой поднять? В «смотрящие» за зоной рвёшься? А люди знают, что ты срочную службу служил в ВВС? Ты же, как у вас говорят – «автоматная рожа». Я не поверил, что это ты жалобу писал, ещё и потому, что тут отчество неправильно написано. Ты ведь Рустамович, а в жалобе написано «Русланович».
- Да какая разница!
- Какая разница? Для тебя нет разницы, как зовут твоего отца? Значит, я могу называть его, как мне заблагорассудится? Фантазия на имена у меня богатая …
- Прекращай! Я с тобой никогда больше разговаривать не буду! Можешь не вызывать! Под конвоем не приду. Буду ждать прокурора! И в газету «Факт и компромат» письмо напишем, и к Президенту Медведеву обратимся!
- Иди, иди. Жди своего прокурора, пиши жалобные письма, «терпила».


Серёга
С матрацем и подушкой под мышкой я неуверенно перешагнул порог камеры следственного изолятора. Сделав пару шагов, вздрогнул, когда за спиной с тяжёлым грохотом лязгнула закрываемая дверь. Настороженно огляделся. По обеим сторонам небольшой камеры стояли две двухъярусные «шконки». На нижнем ярусе одной из них, свернувшись в позе шестимесячного человеческого эмбриона, казалось, спал какой-то маленький мужичок. Расположившись напротив, я мгновенно заснул, утомлённый событиями последних дней на «воле»: арестом, допросами, «шмонами» и прочими прелестями гостеприимных ИВС и СИЗО.
Проснувшись из-за истошного вопля, я увидел катающегося по полу соседа по камере. С каким-то звериным рычанием он схватился за ножки «шконки» и начал биться об неё головой. Глаза остекленели, изо рта пена. Я стал стучать в дверь камеры, вызывая контролёра, врача, Бога и ещё кого-то нехорошего.
Через некоторое время, показавшееся мне весьма продолжительным, в камере появился «лепила»*, с безучастным видом сделал укол, и так же молча, не проронив ни слова, с усталой брезгливостью удалился. Сосед затих. Я переложил его на «шконарь». Он был лёгким, как пушинка. Когда принесли ужин, сокамерник очнулся. С фырканьем, громко чавкая, он принялся есть, разбрызгивая слюну и ошмётки тюремной баланды, при этом успевал скороговоркой задавать вопросы.
- Как зовут? Кто «по жизни»? Раньше «чалился»*? «Первоходка»? «Погоняло» есть?
Я едва успевал отвечать. Покончив с едой, он попросил у меня сигарету. Приняв её с достоинством, сокамерник взобрался с ногами на «шконку», откинулся на её спинку, затянулся и без предисловия начал рассказывать о себе:
- Зовут меня Серёга, «погоняло» - «Форточник». Две «ходки»* по сто пятьдесят восьмой, обе – от «звонка» до «звонка»*.
С гордостью Серёга показал наколки на спине – две церкви с двумя и четырьмя куполами*. Рассказав о тюремно-лагерной жизни, он заметно погрустнел, в глазах, до этого каких-то бесноватых, явственно проступила тоска. Из голоса постепенно исчезли бравурные нотки и нарочито протяжная гнусавость.
- Я из поколения детей 90-х. Мне было десять лет, когда умер отец. Через три месяца разбился насмерть на машине старший брат. Из родных осталась только мать. Дома стало тоскливо. А тут ещё мать со своими постоянными жалобами, назиданиями. А вот во дворе у нас сложилась весёлая компания: сигареты, пиво, вино. И плевать мы хотели на всяких «ботанов» из обеспеченных семей. Верховодил «Крот», к тому времени уже имевший «командировку» за разбой. Баловались «косячком»*. Как-то незаметно, по крайней мере, для меня, перешли на «ширево». Если раньше воровали на базаре у лоточниц, то теперь начали шарить по квартирам. Мне была определена одна из главных ролей: пользуясь маленьким ростом и весом, я ловко пролезал через незапертые форточки, потом открывал квартиры подельникам. Брали хаты обычно внаглую, днём. Реализовывал товар и покупал «ширево» Крот. Попались мы прямо на «деле», во время кражи. Присовокупив ещё несколько эпизодов, вломили два года. Кому-то дали условный срок, кому-то вообще ничего, а меня отправили на «малолетку»*. На «малолетке» законы строгие, но возможность «ширнуться» найти можно.
Когда «откинулся», Крот встретил с распростёртыми объятиями, была шикарная встреча. Компания обновилась наполовину, я в ней уже обладал определённым авторитетом. Но на первой же краже попались с поличным. Оказывается, «менты» меня «пасли» с момента возвращения домой, среди нас была «сука»*. На суде с учётом рецидива дали четыре года общего режима.
Во время отсидки «грев»* был только от мамы. На «свиданки» тоже приезжала только она. На длительных свиданиях было много времени для разговоров. Мама открылась мне с другой стороны. После смерти мужа и старшего сына воспитывать меня одной было очень трудно. Работала уборщицей на трёх работах, денег почти не платили. Как на женщину, на неё уже никто не смотрел. Да и не думала она об этом вовсе. Жить не хотелось, терпела только ради меня. Пока я сидел, сама недоедала, лишь бы собрать мне передачу. Представляешь, там мы, обнявшись, пели песни. Больше всего она почему-то любила «Надежду». Всю жизнь надеялась…
Освободившись, я твёрдо решил завязать с прошлой жизнью. Стал искать работу, мама радовалась. Но где найти работу, ведь у меня ни образования, ни профессии. Узнав о моём прошлом, потенциальные работодатели шарахались. Пацаны во дворе, кто не сидел на зоне, продолжали «подрабатывать» кражами, хотя Крота уже не было. Умер от передозировки. Из уважения к моему «стажу» мне, находившемуся в постоянной депрессии, «ширево» давали бесплатно. Несколько раз. Я сломался.
В очередной бесплатной дозе мне отказали. Где достать деньги на «ширево»? Работать не умею, лазать через форточки стало тяжело. Начал промышлять разбоем: телефоны, цепочки. Однажды в подъезде напал на какого-то «стрижа», видимо, ветерана войны. Сорвал зачем-то медали (продать их так и не удалось), вырвал «лопатник»*, а там бабок – тысяч двадцать! Откуда у него столько? На волне удачи решил попробовать героин. Понравилось. Вскоре уже плотно сидел на игле. Денег опять катастрофически не хватало. Во время очередной «ломки» вырвал у матери кошелёк, куда она положила только что полученные пенсионные деньги. Мать вцепилась дрожащими руками в этот несчастный кошелёк со словами: «Сынок, зачем?! Не надо-о-о!!!». Ударил её по голове, не помню чем, что попало под руку, схватил деньги и помчался за дозой. Когда очнулся в «ментовке», узнал, что мама умерла.
Хотел повеситься, да силы воли не хватило. Надо было раньше это сделать, может, мама осталась бы жива. Теперь вот здесь, ещё живу. Зачем только? Без «герыча»* я не жилец, да и с ним тоже.
Закончив рассказ этими словами, Серёга опять улёгся калачиком на «шконку». Наверное, он хотел, чтобы его пожалели. А может, ему просто надо было выговориться. Как на последней исповеди. Но мне почему-то было совсем не жалко его: кроме отвращения, это существо ничего не вызывало.
Когда в очередной раз предлагают «ширнуться для кайфа», у меня перед глазами встаёт образ Серёги в этой его характерной позе – свернувшись калачиком на кровати. Шестимесячным человеческим эмбрионом он был, наверное, лучше.

[liannik]

Снег
Зима в тот год выдалась на удивление снежной. После очередного снегопада снег на территории колонии собрали в несколько огромных сугробов. Дело осталось за малым – вывезти его, пока не растаял и не затопил весь лагерь. Вот тут-то и образовалась проблема. Проблема под названием «очередной запой водителя самосвала». Других свободных шофёров не было. Совершая обход территории, начальник учреждения полковник Андрейченко сразу же наткнулся на сугроб:
- Лёша, почему до сих пор снег не вывозят? – обратился он к своему заместителю по тылу майору Белову. – Обед уже скоро, снег начинает таять, вот-вот поплывём.
- Да я Джонсона отпустил сегодня по семейным обстоятельствам, а другие водители пока заняты, - попытался защитить подчинённого Белов, - после обеда освободятся, посажу кого-нибудь на самосвал.
- Какого Джонсона? – удивился начальник.
- Юрку, водителя самосвала, так все называют. Он же смуглый, мускулистый, и бегает почти так же быстро, как канадский спринтер Бен Джонсон.
- Это тот, которого за допинг дисквалифицировали?
- Да. Юрка тоже попивает.
- Нет водителей, сам садись за руль. А вот, кстати, идёт Студзинский.
Виктор Студзинский был высоким и статным, с пышными усами, в фуражке, начищенных до блеска ботинках и длиннополой шинели. В общем, ни дать, ни взять – ясновельможный пан. Подойдя чётким строевым шагом, он бодро поприветствовал начальника:
- Здравия желаю, товарищ полковник!
- Здорово, шляхетская твоя кровь. Садись за руль самосвала, загружайся снегом и вывози его подальше от колонии. Пока не вывезешь весь снег из зоны – домой не отпущу.
- Товарищ полковник! Да тут не меньше десяти рейсов надо сделать, - взмолился Виктор, - а я и водительское удостоверение с собой не взял.
- Ты сколько лет в ГАИ прослужил? О тебе там до сих пор легенды ходят. Так что не тяни своё же время, раньше закончишь уборку – раньше домой поедешь.
Выехав из учреждения, Студзинский решил навестить старого приятеля, который жил в располагавшемся рядом посёлке. Приятеля дома не было. Виктор посигналил, на всякий случай, и собрался было уезжать, как в дверцу кабины постучали:
- Уважаемый, зачем так шумишь? Николая дома нет, уехал. А чего тебе от него надо?
Деду, обратившемуся к Виктору с вопросом, на вид было лет семьдесят. Одет он был в фуфайку, шапку-ушанку. На ногах сапоги, обутые в резиновые калоши. Виктор злился: пообедать не удалось, работой загрузили по самое не хочу, а тут ещё этот любопытный дед.
- Николай просил, чтобы я ему снег привёз.
- Вай! Зачем ему снег? Вон как намело, убирать не успеваем.
- Снег-то у меня не простой, а тюремный, с контрольно-следовой полосы. Её посыпают химикатами, чтобы зэки убежать не смогли. Снег, когда тает, пропитывает почву химикатами, и урожайность повышается в несколько раз.
- Уважаемый, раз Николая нет, сбрось снег на мой участок.
- Хитрый какой! Николай мне за него литр водки обещал.
- Водки у меня нет, но я могу деньгами заплатить. Только мне две машины надо, мой участок в два раза больше, чем у Николая.
Студзинский помялся немного для виду, но всё-таки согласился. А когда приехал к деду во второй раз, к нему подошли ещё два соседа:
- Может, и нам продашь по паре самосвалов снега?
Вечером Белов докладывал начальнику учреждения:
- Весь снег вывезли, товарищ полковник! Что ни говорите, а Студзинский в работе – зверь! Все сугробы вывез, без обеда работал. На третьем участке мы обычно снег не убираем, сам оттаивает. Так Виктор Александрович заставил уборщиков всё там вычистить. Хоть всю зону обыщи – на снежок не наскребёшь!



Проба пищи
В истории русской культуры была первая волна эмиграции, вторая … Начало девяностых годов прошлого века для пенитенциарной системы – первая волна гуманизации.
В этот период восьмую колонию возглавил полковник Гафидуллин. Демонстрируя заботу о подопечных, вновь назначенный начальник учреждения первым делом решил проверить, как кормят осуждённых. В окружении свиты, составленной из заместителей начальника, Раис Харисович прошёл в столовую спецконтингента. Проверив санитарное состояние варочного цеха, складских и подсобных помещений, «хозяин» зашёл в зал для приёма пищи. Там как раз накрывали столы к обеду. Подойдя к столу, полковник зачерпнул ложку в бачок с первым блюдом, попробовал бульон, сдержанно похвалил. Затем направился к следующему столу, повторил процедуру. Далее – к третьему столу, четвёртому, пятому … Направив ложку к блюду на последнем столе, Гафидуллин неожиданно услышал за спиной взволнованный шёпот:
- Товарищ полковник, товарищ полковник, не надо. Это стол для «обиженных».
- А какая, к чёрту, разница! – в сердцах воскликнул Гафидуллин, резко отдёрнул руку и вернулся к предыдущему столу.



Визит
Седьмая колония для заместителя начальника Управления исполнения наказаний полковника Кулькова Владимира Васильевича была родной. Здесь он когда-то начинал свой служебный путь, отсюда с должности начальника учреждения перешёл на работу в Управление. Поэтому приезжал он сюда всегда с удовольствием, да и принимали его радушно. Вот и в этот раз начальник колонии полковник Карагалиев был искренне рад новой встрече. Обсудив в кабинете наиболее важные вопросы жизнедеятельности исправительного учреждения, Кульков предложил пройтись по зоне.
При входе в дежурную часть полковников едва не сбил с ног промчавшийся мимо них начальник отдела безопасности старший лейтенант Бекбулатов, который весил, между прочим, около 130 килограммов. За ним из дежурной части выбежали заместитель начальника учреждения по безопасности и оперативной работе майор Дмитрий Смыслов, оперативный дежурный Николай Палкин, начальник воспитательного отдела Муслим Балакаев, врач-терапевт Олег Гаврилов и младшие инспекторы отдела безопасности Алексей Мэйсон и Аркадий Ожидаев. Смыслов на ходу крикнул то ли Кулькову, то ли Карагалиеву: «Товарищ полковник, во втором отряде – нападение на сотрудников!». Оправившись от шока после столкновения с Бегемотом (так осуждённые со страхом и уважением называли Бекбулатова), Кульков и Карагалиев направились во второй отряд.
А там происходило следующее. Совершая обход территории жилой зоны, младшие инспекторы отдела безопасности Балуев и Линёв зашли во второй отряд. В жилой секции Балуев заметил, как один из осуждённых что-то спешно запрятал за висевшую в углу икону. Делая вид, что ничего не видел, Балуев с шутками-прибаутками дошёл до углового прохода между кроватями, осмотрел тумбочку, порыскал под подушкой, под матрацем, сунул руку за икону и достал оттуда сотовый телефон. К нему тут же бросился осуждённый Райгалиев, пытаясь выхватить мобильник. Завязалась борьба. С криком «Бей ментов!» подскочили ещё несколько осуждённых, остальные полсотни человек свистели, улюлюкали, кричали, подбадривая своих. Линёв, успев по рации сообщить о нападении, бросился на помощь товарищу.
Первым в жилую секцию ворвался кандидат в мастера спорта по рукопашному бою Палкин, за ним – двухметровый Мэйсон, а дальше – все остальные. Разбросав не успевших спрятаться или убежать осуждённых, сотрудники добрались до Райгалиева и его «семейников», скрутили их, надели наручники. Смыслов скомандовал: «Линёв, Ожидаев, отведите задержанных в дежурную часть!». Бекбулатов громогласно читал «лекцию» притихшим за тумбочками и под кроватями осуждённым: «Оборзели! Спалились – нечего брыкаться! Прятать надо было лучше!». В этот момент Палкин по рации получил сообщение: «Переброс» на третьем участке!». Все сотрудники рванулись из отряда, вновь едва не сбив с ног Кулькова и Карагалиева, входивших в помещение. Смыслов на бегу командовал: «Коля, уточни, где именно «переброс», третий участок большой!». Палкин, тоже на бегу, уточнил, услышал ответ и передал Смыслову: «В районе столовой!». Уже выскакивая из локального участка, в котором размещались первый и второй отряды, Смыслов распределил людей: «Бекбулатов, Палкин, Мэйсон – к столовой, остальные – со мной к запретке* третьего участка!». Лишь промчавшись несколько десятков метров, Балакаев прозрел и крикнул Смыслову: «Дмитрий Александрович! «Шняга»*! Где третий участок и где столовая! Рекордсмен мира не добросит! Мы же на одной радиоволне со второй колонией, там как раз столовая недалеко от третьего участка!».
Вторично испытав потрясение от встречи с толпой бегущих, возбуждённых сотрудников, Кульков и Карагалиев огляделись на поле боя: вокруг валялись несколько опрокинутых кроватей и тумбочек, осуждённые выползали из укрытий, испуг в их глазах постепенно сменялся возмущением. Подумав, что бежать позорно, а оставаться опасно, Карагалиев внезапно потерял интерес ко второму отряду и предложил Кулькову: «Владимир Васильевич, давайте пройдём в дежурную часть, проверим документацию». Кульков посчитал предложение «хозяина» «семёрки» благоразумным, самое время было заняться проверкой документации.

[liannik]

Всё в этом мире относительно

В педагогический институт мы со Славиком решили поступать вместе. Только я на факультет русского языка и литературы, а Славик – на физико-математический. Первый экзамен – сочинение – сдали успешно. Вторым был устный экзамен по профилирующему предмету. Экзамены проходили в здании естественно-географического факультета, рядом с которым мы сразу обнаружили аппараты с газированной водой. Надо сказать, что родились и выросли мы со Славиком в посёлке Стрелецкий, который в народе называли «аулом» из-за удалённости от центра Астрахани и отсутствия каких-либо благ цивилизации. Мороженое и лимонад наш посёлковый магазин удивляли своим посещением только по великим праздникам. Но во время первого визита в институт напиться вволю сиропа нам не удалось ввиду тривиального отсутствия трёхкопеечных монет. Во второй раз такой стратегической ошибки наши неизбалованные сладким желудки обычным «аульским» пацанам не простили бы.
Ранним утром Славик, я и ещё полторы сотни человек привычно с боем атаковали автобус № 14. Способы проникновения в этот знаменитый автобус можно было изучать на занятиях по военной тактике. Но в то утро горсть трёхкопеечных монет в кармане в разы увеличила нашу сноровку, и всего лишь через какой-то час поездки зажатыми со всех сторон в позе буквы «Z» нас с трудом и оторванными пуговицами выдавили из автобуса. «О, счастье!» - выдохнули мы синхронно и направились к аппаратам с газированной водой. От жажды и жадности я выпил сразу пять стаканов. Дальновидный Славик ограничился двумя.
Вступительные экзамены принимали одновременно на всех факультетах, но в одном месте, и на небольшой территории перед зданием ЕГФ столпилось более тысячи нервных, близких к истерике абитуриентов. Но я, утолив жажду, блаженствовал. И мне продолжала улыбаться госпожа Фортуна: на экзамен я умудрился попасть шестым в первой пятёрке! Двадцать-тридцать минут на подготовку первому абитуриенту, пять-десять минут каждому на ответ – да я мог готовиться почти час!
Билет состоял из трёх вопросов. Усевшись за дальний от экзаменаторов стол, я принялся бодро писать ответ на первый вопрос. И вот тут Фортуна начала взбрыкиваться и показывать мне ехидные гримасы: я вдруг отчётливо понял, где у меня находится мочевой пузырь. Попытки сосредоточиться на Катерине, Тихоне, Кабанихе и Диком к положительным результатам не привели. В мозгу чем дальше, тем настойчивей стучала одна-единственная мысль: мне надо в туалет! На соответствующую просьбу последовал отрицательный ответ: с устного экзамена отлучаться нельзя. Ещё минут через пять мужественной борьбы с естественным желанием я пришёл к окончательному выводу, что если не принять экстренные меры, неизбежно случится катастрофа.
- Товарищ преподаватель, терпеть более нет никакой мочи. Моча есть, а мочи нет!
- Тогда отвечайте досрочно.
- С удовольствием!
С максимально возможной скоростью я ответил на три вопроса и приготовился к старту. Но на мою беду старший экзаменатор оказался человеком нерешительным и бездушным к чужим проблемам. Он стал подробно анализировать мой ответ.
- На первый вопрос Вы ответили хорошо, на второй – не очень, на третий – плохо. Я могу поставить Вам только три балла.
Преподаватель раскрыл мой экзаменационный лист, чтобы выставить, наконец, столь долгожданную мной оценку.
- Подождите, а у Вас за сочинение «пять/четыре». Жалко будет, если Вы не пройдёте по конкурсу. Тем более, парень на филологическом факультете – редкость. Давайте, я задам Вам три дополнительных вопроса, ответите хотя бы на два из них – поставлю «четыре».
- Ставьте «три»!!!
Прорычав последний ответ, я схватил экзаменационный лист и помчался в туалет. На то, что по ошибке забежал в женский, мне было глубоко наплевать.
Из здания ЕГФ я выходил первым абитуриентом, сдавшим экзамен, среди всех факультетов. На меня вопросительно смотрели полторы тысячи любопытных пар глаз. И тут я услышал из толпы крик Славика:
- Толян! Ну что, сдал?!
- Да-а!!!
- «Пять»?!
- Нет, «три»!!!
- А чего такой счастливый?
Подойдя поближе, я подробно объяснил Славику, что всё в этом мире относительно, особенно такое понятие, как «счастье».

[Naiman]

Браво, liannik! Отлично написано, большинство персонажей - лично знакомы и легко узнаваемы. Единственное пожелание - публиковать чуть меньше рассказов за один день, а то я половину своего единственного выходного провёл у компьютера. Домашние дела - встали!

[Боря]

lianniк!
Читал с удовольствием! Всё очень узнаваемо. Публиковаться не пробовали?
Спасибо!

[язычник]

Самое печальное , что все это правда. Только правду почему-то эту не видит руководство.

[liannik]

Цирк приехал!

Август 2006 года. Лечебно-исправительное учреждение для содержания осуждённых, больных туберкулёзом. Во время обеда заместитель начальника учреждения по воспитательной работе майор Леонидов узнал от инспектора по социальной работе с осуждёнными капитана Прядышева о том, что в местном Доме культуры даёт представление заезжая цирковая труппа. Встретившись вечером с руководителем труппы, Леонидов попросил его выступить перед заключёнными. Возможность представления в условиях исправительного учреждения для туберкулёзно больных преступников ничуть не смутила продюсера. И не в таких, мол, переделках бывали! Но вот вопрос цены, в свою очередь, явно смутил Леонидова.
- Поймите меня, пожалуйста, правильно. Тридцать тысяч рублей – для нас эта сумма явно не подъёмная. В колонии собственных денежных средств практически нет, мы ведь лечебное учреждение, у нас осуждённые лечатся, а не работают. А в бюджете такой статьи расходов, как оплата циркового представления, не существует. Я могу из своей зарплаты заплатить вам две, ну три тысячи рублей. И то придётся не один месяц жить в условиях жёсткой экономии. Зато мы обеспечим вам великолепную рекламу, региональное телевидение пригласим, сами всё на видео снимем. Начальнику областного Управления федеральной службы исполнения наказаний данное мероприятие наверняка понравится, и он посоветует руководителям всех остальных пенитенциарных учреждений региона организовать подобное у себя. А такой совет – сильнее приказа. Вот тут вы и заработаете и по 30, и по 50 тысяч!
На том и порешили. Сложнее было за сутки согласовать мероприятие с руководством Управления. Но и эту задачу, применив всё своё красноречие и некоторую тактическую хитрость, Леонидов решил.
На следующий день во время утренней проверки осуждённым было объявлено, что желающие могут явиться к 10 часам в обеденный зал столовой, где состоится цирковое представление. Осуждённые были в недоумении.
- Какой цирк? Спецназ, что ли, в зону войдёт?
- Спецназ – это, по-вашему, «маски-шоу»! А тут цирк приедет! Настоящий! Акробаты там, жонглёры, звери всякие…
- Махачкалинский этап?
- Вы что, в цирке никогда не были? Там артисты будут выступать, клоуны…
- А-а, из «дурки» этап!
- Да пошли вы к чёрту! Не хотите – не приходите!
Пришли. По крайней мере, большая часть зала была заполнена. Леонидов думал, что осуждённым больше всего понравятся юные акробатки в купальниках. Либо, на худой конец, силовой жонглёр. Но оказался не прав. Не угадал. Акробатки и жонглёр, конечно, понравились. Но настоящий восторг вызвал клоун. Он вышел на сцену в облегающих шортах на голое тело, с крыльями вместо рук и с огромным розовым гребнем на голове. В зрительном зале дружно захохотали. Клоун продемонстрировал пустое ведро, уселся на него, замахал крыльями и закудахтал под оглушительные взрывы смеха. Циркач встал, достал из ведра и показал всем якобы высиженное им яйцо. Публика визжала, топала ногами в диком восторге, в общем, неистовствовала! Клоун пять раз выходил «На бис!» и повторял свой сногсшибательный для осуждённых номер. Это был фурор, настоящие минуты славы для артиста. По окончании представления он в радостном возбуждении говорил Леонидову:
- Десять лет выступаю с этим номером, но такого успеха у меня никогда не было!

[liannik]

Хроника одного ЧП

Prison fantasy

Оперативный дежурный майор Мартыненко уже дописывал рапорт о приёме-сдаче дежурства, когда раздался телефонный звонок из ресторана культурно-развлекательного комплекса колонии.
- Андрей Анатольевич! Докладывает повар итальянской кухни осуждённый Мамедов! Тут у нас Костя Пинчев из 13-го отряда забрался на крышу и кричит, что облил себя бензином и или подожжёт себя, или вниз бросится. Требует «хозяйку»!
Мартыненко, оставив за пультом инспектора-дежурного по жилой зоне, вместе со своим помощником и двумя младшими инспекторами отдела безопасности направился к 5-этажному зданию культурно-развлекательного комплекса. Взобравшись на крышу, дежурный обратился к Пинчеву:
- Костя, не дури! Спускайся вниз, пойдём в дежурную часть, там во всём спокойно разберёмся.
- Никуда я не пойду, разговаривать буду только с «хозяйкой» или с начальством повыше!
- Начальник учреждения с 6 часов утра на ежедневном оперативном совещании в Управлении. Приедет после обеда, не раньше.
- Это ваши проблемы! Давайте мне прямую связь с министром юстиции!
Чертыхнувшись про себя (пся крев!), Мартыненко доложил по рации о происшествии ответственному по учреждению полковнику Гаджималаеву, который отправил эсэмэску соответствующего содержания начальнику колонии полковнику Троянову.
Через полчаса у здания культурно-развлекательного комплекса собрались Троянов, начальник территориального Управления федеральной службы исполнения наказаний генерал-майор Белов, прокурор области Волков, Уполномоченный по правам человека Ободов. Каждого сопровождала свита из двух-трёх заместителей. Вскоре прибыли мэр города и областной губернатор. Жилую зону оцепил отряд спецназа во главе с командиром полковником Бруслиным.
Наконец, Пинчев высказал свои требования. Суть дела, оказывается, заключалась в его романтических отношениях с осуждённым Гомосекиным. Руководство колонии не реагировало на их неоднократные требования о бракосочетании. Прибывшие высокопоставленные чиновники и в этот раз пытались объяснить влюблённому, что российское законодательство на данный момент не разрешает заключение однополых браков. Но Константин Пинчев продолжал настаивать на своём.
Часть осуждённых, сбитых с толку появлением в зоне спецназа, сообщила своим родным и друзьям о творящемся в лагере беспределе. Около 500 человек, возглавляемых известным в регионе оппозиционером Горлиным, собралось вокруг исправительного учреждения с плакатами и транспарантами «Прекратите произвол!», «Администрацию – к ответу!», «Свободу политзаключённым!», «Власть, дай порулить!», «Коррупционера Абая Наварова – за решётку!».
События бурно обсуждались в Интернете. Когда выяснилась суть требований «узника совести», к происходящему активно подключились сайты секс-меньшинств. Количество посещений и комментариев в течение дня зашкалило за 20 миллионов. Известный блогер Давальный обратился за помощью к демократическому западному сообществу. Правительства некоторых государств и некоммерческие организации стали тут же обсуждать суммы выделяемых грантов. На Болотной площади в Москве, на Дворцовой – в Санкт-Петербурге, а также во многих других больших и малых городах стали собираться многотысячные протестные митинги.
Поздним вечером того же дня после бурных дебатов Государственная Дума приняла Закон «Об однополых браках» сразу в первом, втором, третьем и четвёртом чтениях. Демократическая общественность возликовала. На следующий день во многих городах прошли праздничные гей-парады. Публика на них неистовствовала. В Амстердаме и Лондоне люди писались от восторга прямо на улицах. Россия сделала очередной шаг на пути к демократизации! Госдеп США выразил своё одобрение. Башар Асад задумался об отставке.

Послесловие

Через месяц после описанных событий Гомосекин, приревновав Пинчева, зарезал его, предварительно засунув тому в задний проход бутылку шампанского.

[ludmila_sard]

Типа СКАЗКА (в натуре)

Введение

Лукоморье

Там, где шумит листвой века дубрава,
Есть дуб. И кот. Он вовсе не цепной.
Горланит песни коль идет направо.
Когда налево - держит хвост трубой.

И никаких чудес там не бывает.
Что, призраки? Подумаешь. Мираж.
Изба на курьих лапах? Дом на сваях
И в стиле "кантри" легкий антураж.

На ступах там летают бабы-яги?
И это чудо? Ой! Ну мне смешно!
Поскольку принцип реактивной тяги
Известен и использован давно.

А вот русалки? Просто девки в речке.
Забрались и лениво вылезать.
Емеля? Ну и что? Мужик на печке.
Да может хватит все перечислять?!

И не ищите вы чудес тут боле.
Ведь на Руси, то - жизненный уклад.
Родимый и знакомый всем до боли,
Как тот же самогон, иль самосад.

Я сам там был. С котом мы пиво пили.
И по усам текло и лилось в нас.
Когда четвертый жбан приговорили,
Кот, под гитару, начал свой рассказ...

Даа. В этот день мы випили немало
Гитары звуки вторили словам.
Я записал их все, чтоб не пропало.
И вот теперь хочу поведать вам.

Часть первая. НАЧАЛО ПУТИ

Первый рулон бересты
РАССТАВАНИЯ И ВСТРЕЧИ

Ярко светит ласковое летнее солнышко. Бесконечной лентой стелется под ноги Выдропужский тракт. Его мягкая пыль нежно принимает в себя мои босые ноги. Почему босые? Да вот опять мне не повезло с покупкой. Мало того, что сапоги-скороходы ели налезли мне на ноги, так через пару часов натерли большие мозоли, потом у них и вовсе подметки отвалились. Вот и иду теперь босиком. Куда? Если бы я сам знал это. Меня послали. Точнее, послала. Моя ненаглядная Василиса Премудрая. Она мне так и сказала:
- А не пошел бы ты Ваня….
- Куда?
- Не могу сказать точно, но… подальше.
- За чем, радость моя?
- За чем-нибудь.
- А почему?
- По дороге, Ванечка, по дороге. И да будет она тебе скатертью…
И вот я иду не знамо куда, не знамо зачем. Поручение моей радости Василисушки выполняю. Иду, куда глаза глядят. А глядят они прямо в даль светлую.
Невдалеке, низко над землей, пролетел дракон средних размеров. По окраске – из огнедышащих. Послышалось жалобной мычание и запахло жареным мясом. В животе заурчало. Это напомнило мне, что я уже давно не ел. Почти пять часов. Свои-то запасы я давно умял, но хорошо, что мир не без добрых людей. Вот вчера к вечеру я и встретил троих таких.
Они вылезли из придорожных кустов и, мило улыбаясь, подошли ко мне.
- Жизнь или кошелек? – спросил один из них.
Я задумался. Ну зачем мне, спрашивается, их жизни? А вот от денег отказываются только куры, которые их, как известно, не клюют. Я так и сказал этим добрым людям. Они радостно завопили, и потрясая своими дубинками, стали приветливо похлопывать ими по моим плечам и спине. Я тоже, ради знакомства, сгреб их в объятия. Но их вид оказался обманчивым. Мужики были похлипче моих знакомых медведей и, по этому, когда я разжал объятия, мешками рухнули мне под ноги. Вспомнив, что эти добрые люди предлагали мне свои кошельки, я собрал их и, каюсь, взял грех на душу, прихватил мешок с харчами. Но вот уже почти пять часов, как этот мешок был тоже пуст.
Одуряющий запах жареной говядины сбивал с пути. Я не стал слишком сильно ему противиться. И довольно скоро оказался неподалеку от его источника. На небольшой полянке лежала туша бычка довольно приличных размеров. И почти вся она была покрыта румяной зажаристой корочкой. Над тушей сидел двуглавый дракон цвета старой меди. Одна из голов, любовно попыхивая огоньком, довершала начатое дело. Другая, склоняясь на бок, наблюдала за действиями первой и давала ценные советы.
- Мир и покой вам – сказал я, сглатывая слюну.
- Ты чё, дурак? – спросила, покосившись на меня, вторая голова. Не иначе она была старшей из них.
- А как Вы узнали?
- На лбу написано.
Странно. Пару дней назад я переходил небольшую речушку и в ней умылся. Неужели за это время что нарисовалось?
- Да я типа… того. На троих предлагаю. Ваша закуска – моя выпивка – сказал, я доставая из заплечного мешка увесистую бутыль синего стекла. В ней находился особый напиток. Там булькала выгнанная одним знакомым лешим, по имени Клейн, из редкого сорта мухоморов самогонка, настоянная потом на смеси шишек и болиголова. Убойная вещь. Типа, для реальных пацанов. Крышу срывает только так. Я несколько капель ее уронил на пол в подвале. Так потом видел, как пара озверевших мышов гоняла по двору дико орущего кота. И то, что читалось у них на мордах, явно указывало на то, что Ваське скорость лучше не сбрасывать.
- Прости, ошиблись. Присаживайся. Милости просим. Ща и закусь готова будет.
Через пару минут мы пропустили по первой, за знакомство, и зажевали мяском. Хорошо пошло! Повторили. Потом еще… Первая голова оказалась хлипкой и быстро нарезалась в дым. То есть поникла, прикрыв глаза, и только пускала дым из ноздрей. Мы со второй продолжали осушать содержимое бутыли Клейна и, степенно поглощая бычка, вели неторопливый разговор.
- И куда же ты, Ваня, путь держишь? – спросил меня Ведник.
Совсем забыл сказать, что моего нового знакомого звали Ведник. Или, если по-нашему, то Ведун. То есть Знающий (от слова ведать – знать) Та голова, с которой я сейчас беседовал, звалась Правоведник. Он был умный и мудрый, как и положено настоящему Змею. Он прочел не только все Правила и Законы, но и все дополнения и комментарии к ним. А спящая – Левоведник. Как сказал собеседник, она только и знала, как бы свалить налево.
- Да вот иду не знамо куда не знамо зачем. Такое задание дала мне одна милая моему сердцу девушка.
- В квесте значит. Ясно. Однако, мудреное задание.
- Так ее так и зовут – Василиса Премудрая. Типа не просто мудрая, а сверх того.
- Ого! А у тебя похоже все в силу вкачано. И что, никакой подсказки?
- Нуууу…. Сказала: иди по дороге… далеко. И еще скатерть упомянула.
- Скатерть говоришь? Гм. Скатерть и дорога… Я знаю, что иногда, в очень приличных трактирах или постоялых дворах на стол стелют скатерть. Где-то там по дороге, вроде бы есть что-то такое. Вроде бы какая-то известная корчма. Сходи. Может там чем помогут.
Я поблагодарил Ведника за совет, с тоской посмотрел на оставшиеся от бычка обглоданные кости. Вздохнул и отправился к дороге. На обочине я обернулся. Ведник, на прощание попытался помахать мне крылом. Но не смог удержать равновесия и, завалившись на бок, громко захрапел. « Ну вот, и драконы мельчают» с тоской подумал я.
Толстая теплая пыль ласкала босые ноги. Летнее солнце медленно двигалось на закат. Под ноги ложился Выдропужский тракт. Где-то впереди ждала корчма… и неизвестность.

По просьбе Ведника, ниже приводится рецепт Фирменной настойки лешего.
В качестве основы используются розовые мухоморы (см. сноску). Их собирают 31 июня. Так как в этот лунный день они наиболее сочные. Собранные мухоморы укладываются в дубовый бочонок. И заливаются медом диких пчел, разведенным в пропорции 1:1 болотной водой, взятой в тихом омуте. Известно, что болотная вода аналогично дистиллированной, а изъятие ее из тихого омута обеспечивает в дальнейшем лучший контакт с чертями. Бочонок зарывается в торф и выдерживается 15 суток. После этого смесь становится «правильной» и готова в перегонке. Перегоняется на любом типе аппарата (все зависит от смекалки и мастерства). В получившийся дистиллят добавляют ольховые шишки и немного травы болиголова. Шишки устраняют желудочные расстройства после применения настойки, а болиголов – головные боли, действуя по принципу: клин клином… Настаивают три дня и три ночи (на большие ни у кого терпения не хватает), процеживают. И употребляют при желании… по мере сил и здоровья. Хорошо сочетается с любой закуской, начиная от традиционного занюхивания рукавом, до вкушения заморской баклажанной икры.

__(Выписка из энциклопедии) Мухомор розовый (Amanita rubescens) или серо-розовый имеет шляпку диаметром 4—10 см, она серо-розовая, с мелкими сероватыми остатками покрывала. Розовый мухомор съедобен, хотя его редко употребляют в пищу, вероятно, из-за боязни спутать с похожими ядовитыми видами. В плодовых телах розового мухомора содержится ряд полезных веществ. Показано, например, что в них содержится около 40% полезных для человека фосфорнокислых соединений, около 5% бетаина, наличие которого известно также в корнях свеклы. На 1 кг сухой массы розового мухомора приходится 12, 8 мг витамина B1 и 12 'мг витамина В2.

P.S. Не смотря на то, что данный напиток позволяет установить хороший контакт с чертями (особенно с зелеными), ловить их при появлении не рекомендуется. Мало того, что могут копытом не слабо засветить, так еще и очень шустрые. Своей увертливостью черти кого хочешь могут довести до белого каления. Это состояние так и называется – белая горячка.
При настаивании можно добавить немного осиновой коры. Это чтоб напиток колом в горле не вставал. Но тогда возникает ограничение по его применению. Некоторые не смогут ее пить, а то и смотреть на нее без содрогания. Например, вампиры. Но на них можно не обращать внимания, учитывая их извращенное отношение к питию.

[ludmila_sard]

Второй рулон бересты

ВСТРЕЧИ И РАССТАВАНИЯ

Топ – шлеп, топ – шлеп… Босые ноги весело шлепают по дорожной пыли. Хорошо прожаренная говядина, обильно пропитанная настойкой лешего, поудобнее устраивается в сыто набитом животе. Жизнь прекрасна! Светит солнце, Слегка шумит в листве деревьев и в голове игривый ветерок, поют…. птицы. Гм. Птицы? Дуновение ветерка доносит: «Без меня тебе, любимый мой, земля мала, как остров!!!», Сильный женский голос. Очень сильный. Настолько, что сидящая на ели ворона судорожно дернулась и, нервно сглотнув, заглотила здоровенный кусок сыра, который до той поры держала в клюве. От резкого движения вниз упала крупная еловая шишка, попав в широко раскрытую пасть сидящей под елью лисы. Та закашляла, выплюнула шишку и, вспоминая различными словами какого-то дедушку Крылова, всех крылатых и их родню по материнской линии, скрылась в лесу.
С противоположной стороны на дорогу выбралась горгулья. «Без меня тебе, любимый мой, лететь с одним крылом!!!». Крыльев у нее, как и положено, было два. Но они были в довольно плачевном состоянии. И без того черные перья, точнее – их остатки, покрывал слой черной копоти и сажи. На голове была небольшая копенка соломы. Горгулья явно старалась быть похожей на свою любимую менестрельшу.
- Привет, Ванек! У тебя живой воды случаем нету?
- Неее. Ты ж знаешь, я похмельем не страдаю. Вот и не ношу ее с собой. Есть настойка Клейна. Хошь?
- Ну ее. После нее опять черти явятся и начнут со всякими непотребствами приставать… «Давай в пятнашки поиграем?»… Тьфу! Делать мне больше нечего что ли, как только чертей гонять?
- Где это тебя так? Никак кто файерболлом запустил?
- Неее. Эт меня пламя любви опалило.
- Да ты чё!?
- Ахха. Встретила я тут намедни одного. Видный, башковитый. Крылья – ВО! Головы, аж две штуки. Одна правда все время в книжку уткнувшись. Зато вторая… Как увидел меня, так сразу и говорит? «Птичка ты моя!!!» И так это с жаром говорит, пламенно. А я стою, улыбаюсь, как дура, а сама вся горю… Ну когда паленым-то запахло, вторая голова от книги оторвалась, сдула с меня огонь, дала подзатыльник собрату… И они улетели. И унесли с собой мое сердце…. Вот и бреду я, Ищу свою любовь.
- Дааа… Послушай, а дракона часом не Ведник звали?
- Ведник. Ведник. А что?!
- Да ничего. Вот пройдешь по этой дороге немного, и там, за вторым поворотом, на полянке, твой милый и отдыхает.
- Ой, Ванечка! Да чтоб тебе все, что хочется всегда моглось!
«Соединяет их сердца седой паромщик!!!» - рявкнула во всю мощь гаргулья и быстро заковыляла по дороге.
Ох, и богата же наша Земля! И лесами, и полями, и реками…. А самое главное – у нас есть дураки и дороги! И на этих дорогах чего только не случается. И кто только не встречается.
О новой встрече я узнал задолго до того, как она произошла. Дзынь – бряк – цок – цок, дзынь – бряк – цок – цок…. донес до меня очередной порыв ветерка. И в этом не было бы ничего необычного (сколько раз такое слышал, когда кузнец вез в телеге кучу ненужного железа), если бы при каждом дзынь или цок не содрогалась земля.
Через какое-то время вдали что-то заблестело. И еще через некоторое время стало видно, что это здоровенный мужик, одетый во все железное, на такой же зоровенной и одетой в железо лошади. В руке он держал здоровенную и длинную жердину с металлическим наконечником. Еще на ней болталась какая-то пестрая тряпочка, скорее всего отмечавшая размеры негабаритного груза.
- Стой, если тебе дорога твоя шкура! – загрохотал он из-под напяленной на голову железяки.
Я остановился, так как моя шкура была мне дорога. Все таки это была не какая-нибудь, а шкура неубитого медведя. Этот медведь в наших лесах был пришлый и совершенно незнакомой масти. Но, попав к нам, начал резко буреть и вскоре стал бурее наших самых бурых. Убить его у меня не поднялась рука. Поэтому я просто снял с него шкуру и отпустил на все четыре стороны. Правда мне намекали, что я продешевил, и за свободу мог бы содрать с него семь шкур. Но я ничего не понимаю в этой…. Как уго….. юрис-пруд-деции… и решил, что мне и одной хватит.
- Я – сэр Жант де Мбель, бывший воин нашего доблестного герцога, а ныне рыцарь, странствующий и творящий подвиги во имя….. Ну типа просто во имя… и во славу. Отвечай. Есть тут чудища или невиданные звери?!
Я задумался. Конечно, и чудища, и игрища у нас были. Кто же не чудит, когда кипит и бурлит. Но иногда такого бывает начудишь, что на следующий день и самому вспомнить стыдно, не то что чужому рассказать. Решив промолчать о чудищах, я стал размышлять о зверях. Звери, как звери… Волки-оборотни, гаргульи, драконы – да это разве звери? Единственным кандидатом могла оказаться живущая в озере динозавриха Неська, но какая же она невиданная. Она не только виданная, но и не раз обматеренная мужиками-рыболовами, и обвизжанная купающимися девками. Решив, что ей и так немало досталось, я не стал упоминать и про нее. Зато вспомнил кое-что другое и тут же рассказал об этом.
- Господин сержант, у нас тут все тихо. А вот проезжал через нас один человек. Так он рассказывал, что на юге водится чудо-зверь. Он ни как не мог описать его словами, поэтому, увидав нашу Матрену, очень обрадовался. И сказал, что это почти она, только шкура толстая настолько, что и кинжалом не пробить, и зад побольше. Зверь так и зовется ги-попа-там. Толстая шкура ни кого не удивила, всяких насмотрелись. А вот представить зад больше чем у нашей Матрены не смог ни кто. Даже пришлый тундрюк-шаман, служащий всевидящему богу Джа попробовал. Три дня и три ночи он курил смеси разных травок, жевал грибы, запивая их самыми экзотическими напитками (даже выпросил под это дело у Елены Прекрасной пузырек срамцузской душистой воды с одежным названием «Шинель»), но добиться нужного видения так и не сумел. После этого он назвал Матрену неповторимой и, глядя на нее как на богиню, предложил руку и сердце. Она согласилась.
- Где бы ни был этот бронированный зад, там или тут – взревел де Мбель – я не успокоюсь, пока не отыщу его и не насажу на свое рыцарское копье!!!
Попыхтев и повозившись с десяток минут, ему удалось развернуть коня мордой на полудень. И они с треском вломился в лес. Через некоторое время оттуда раздался лязг металла и дикие вопли. У меня похолодело в груди. Неужели чудовище уже тут?!! Но я тут же вспомнил про глубокий и заросший бурьяном овраг, проходящий недалеко от дороги, и от сердца отлегло. Подобрав с дороги дорожный мешок, свалившийся с боевого скакуна при развороте, я с легким сердцем продолжил путь…

[ludmila_sard]

Третий рулон бересты
ПЯТОЕ КОЛЕСО

Прошло еще немного времени и я вновь ощутил дрожь земли. Причем, чем дальше я шел, тем ощутимее она становилась. Отсюда я сделал вывод, что Сэр Жант к этому отношения не имеет. Пройдя еще чуть-чуть, я услышал песню. Она доносилась откуда-то из-за поворота и странным образом совпадала с сотрясениями.

Два притопа, три прихлопа,
Мы покруче, чем Европа.
Дунем, плюнем и дыхнем,
Сверху полирнем огнем.
И за новый автобан
Выпьем медовухи жбан!
Повернув за поворот, я увидел очень интересную картину. Дорога, по которой я шел, впереди сливалась с другой, и дальше продолжалась в более широком виде. На самом месте слияния дорог, перегораживая все пути, топталась пара огромных троллей. Они были одеты в оранжевые безрукавки. На головах – полукруглые металлические миски такого же оранжевого цвета. Они самозабвенно шлепали босыми ногами по жидкой грязи, в которую превращали дорогу, поливая ее водой из канавы и горланили песню. На обочине лежал огромный оранжевый дракон, медленно и меланхолично жуя в три головы здоровенное бревно. Рядом с троллями прыгал низкорослый, но очень широкоплечий, мужичонка и, тыча пальцем в землю то тут то там, кричал:
- О, майн Гот! Хие унд да! Хие унд да! (hie und da – тут и там, нем)
- Кто это? – спросил я у сидевшего на стоящей рядом со мной телеге мужика, указывая на коротышку.
- Гном. Из Неметчины. – ответил тот.
- А что он орет-то?
- Что он – гот. Но, типа, все енто ерунда.
Тролли не обращали на гнома ни малейшего внимания. Тем более, что с очередной партией воды из ведра выплеснулась здоровенная лягушка. И вот сейчас они с веселым азартом пытались втоптать ее в грязь. Но лягуха оказалась шустрой и ловко уворачивалась. Не смотря на то, что ей ясно мешала позолоченная стрела с белым оперением, которую она держала в пасти. Сделав несколько удачных прыжков, лягушка оказалась на обочине, перемахнула через канаву и бодро поскакала в сторону болота.
- Слушай, а что тут происходит? – спросил я у того же мужика.
- Шоссе строють. А енто – комплексная бригада дорожников. Рабочие наши – кивок в сторону троллей, - а техника и инженеры иноземные – кивок на дракона и гнома.
Расстроенные потерей лягухи тролли пришлепали ладонями перетоптанную ими глину и отошли в сторону. Дракон лениво выплюнул остатки недожеванного бревна и не менее лениво выпустил на разглаженную грязь три струи огня…. Грязь запеклась красно-коричневой коркой. Гном махнул рукой и вся бригада переместилась в сторону, освобождая проход.
Я подошел к дороге и потрогал пальцем еще теплое покрытие. Оно было твердым как камень.
- Вот это да!
- Аааа… фигня! – махнул рукой мужик. – Несколько дней поездят наши телеги и все пойдет трещинами. А потом и вовсе кусками отваливаться станет.
- Так зачем делают?
- А ты спроси. Эт когда наш светлый князь… Тфу ты! Все забываю… Когда наш пресветлый герцог вернулся из иноземщины, он объявил, что у нас все будет как у них… и даже лучше. Вот теперича у нас тут ТАКОЕ…
- Ясно. Слышь, до корчмы далеко?
- Неее… Да я как раз в ту сторону. Садись. Подвезу. Вдвоем веселее. Да и тебе не придется пятки по шоссе шкурить.
- Спасибо. Я – Иван. Иван Дурак.
- Очень приятно. А я Водила. Из рода Водил.
Только тут мне удалось внимательно рассмотреть собеседника. До этого времени все мое внимание занимал процесс создания дороги. Это был среднего роста крепкий мужик. На нем были надеты штаны и куртка из чертовой кожи. А голову украшала такая же оранжевая металлическая миска, как и на троллях.
- Ты тоже дорожник? – спросил я, указывая на нее.
- Не. У тех каски, а у меня КАСКА. Эту хрень можно купить при покупки лошади. Тогда торговец оплачивает тебе услуги коновала, если с лошадью что0нибудь случится. Или даже выдаст новую, если эта трагически погибнет.
- Вот это да! – сказал я. Поудобнее устроился на телеге и мы поехали.
- Да уж… Много чего у на меняется. Теперь все стремятся все на иноземный лад. Вот даже лошадей стремятся иноземных завести. Особенно гоняются за меринами из неметчины. Там каждый шестисотый мерин рождается с трехлучевой звездочкой на лбу. Стоят они правда…. А герцог вообще заказал какую-то заморскую зверюгу. Ягуаром называют. Бегает говорят дюже шибко.
Какое-то время мы ехали молча. И скучно. Мне это быстро надоело. Я вытащил из торбы заветную бутыль.
- Давай, Водила, тяпнем по стаканчику за знакомство.
- Ты что? Мне нельзя. Я же при вожжах.
Бутыль Клейна притягивала взгляд своими необычными формами. Из откупоренного горлышка тянулся ласкающий ноздри аромат.
- Ладно. – согласился Водила. – Давай по одной. Авось пронесет.
- Ты что! – обиделся я. – От этого еще ни кого не проносило. Там же ШИШКИ!
Набулькав в пару стаканов, которые достал из той же торбы (третий не пригодился), протянул один из них Водиле.
- Ну… Будем здоровы!
- Будем!
Водила лихо выплеснул содержимое стакана в рот и блаженно зажмурился. Когда он открыл глаза, выражение его лица резко изменилось.
- И взаправду не пронесло! – сказал он и начал рыться в соломе рядом с собой.
Проследив за его взглядом, я увидел мужика в кафтане цвета мокрого мыша и картузе. Он восседал но мощном белом жеребце. На синей конской попоне красовались буквы ГИБДД.
- Кто это?
- Государевой извозчичьей большой дороги дежурный – ответил Водила, лихорадочно жуя огромную головку чеснока, которую до этого запихал в рот.
Дежурный подъехал к нам. Приложил руку к картузу и сказал, обращаясь к Водиле:
-Дежурный Свисток. Прошу предъявить ваши документы и документы на транспорт.
Водила вытащил из-за пазухи свернутые в трубочку бумаги, перевязанные шнурком с болтающейся на конце печатью. Дежурный развернул их и внимательно рассмотрел.
- Дыхните.
Водила дыхнул. Жеребец дежурного шарахнулся в сторону.
- Ты чо… на чесночной диете? – спросил Свисток.
- Нее… Эт от вампиров. Места-то неспокойные.
Свисток спрыгнул на землю. Обошел телегу. Постучал ногой по всем четырем колесам. Покрутил рукой пятое, зачем-то прикрепленное на задней стенке. И потом уставился на меня.
- А это кто? Пассажиров берете?
- Не. Эт сродственник мой. Ванек. Да не обращайте на него внимания. Он – дурак.
- Дурак говоришь. А ну покажь документ! – это он уже мне.
Я порылся в мешке сержанта, помня, что там что-то звенело. Нащупал несколько кругляков и, выбрав более-менее средний протянул дежурному.
- Бумаги-то мои порвались. Вот только печать осталась.
Дежурный, ловко спрятав где-то в складках кафтана серебряный кружок, глубокомысленно изрек:
- А ты не такой уж и дурак. Бумага без печати – ничто. А печать – всегда печать. Ладно. Проезжайте.
Водила взмахнул вожжами и мы тронулись далее…
Спустя еще час неспешной езды, за время которого ни чего интересного не произошло, мы въезжали на широкий двор корчмы через ворота, над которыми магическим огнем горело всего одно слово.. ХОТЕЛ. И тут я действительно понял, что хотел. Причем давно… Но терпел.

[ludmila_sard]

ЗНАКОМСТВО
(Четвертый рулон бересты)
Оглянувшись по сторонам, я быстро обнаружил искомое. Строение, похожее на скворечник для скворца-переростка, располагалось, как и положено, в углу двора. Но в отличие от привычных имело две двери.
На одной, выкрашенной розовой краской, было вырезано небольшое окошко в виде туза червей, с нарисованной над ним лохматой головой. Над бубновым тузом другой, окрашенной в голубое, была намалевана бородатая. Зайдя в эту дверь, я обнаружил, что внутреннее убранство ни чем не отличается от убранства строения у меня на огороде. За исключением того, что на гвоздике не болтались обрывки нашей местной газеты «Тьмутараканьские ведомости», а была наколота почти целая солидная «Times». В очередной раз убедившись в том, глее находится душа, я, облегченный и просвещенный, вышел наружу. И уже более трезво осмотрел все вокруг.
Возле приличного размера домины суетилась кучка низкорослых и корявых человечков. Они были повыше увиденного ранее гнома, но какие-то…. Не такие. Они скорее напоминали корявые обрубки деревьев, размахивающие ручками-прутиками. Причем их основная деятельность как раз и заключалась в этом размахивании и громкой перебранке на непонятном гортанном языке.
- Кто это? – спросил я у пробегающего мимо мужика.
- Корчевники. Им у себя в степи делать нечего, вот они к нам и ломанули.
- А что они тут делают?
- Да что угодно. Вот тут делали евроремонт корчмы..
Я еще раз осмотрел корчму. Здание, как здание. Выделяется только вывеска, на которой выведено, как и над воротами, слово ХОТЕЛ и нарисованы здоровенные звезды в количестве пяти штук.
- А что это значит? – продолжил я удерживать всезнающего мужика.
- Нуу…. Енто значит, что если ты чего-то хотел, то иди сюды. Типа поесть, попить, отдохнуть, поспать, ну и это… повеселиться. Вот за все по звезде – как раз пять получается. И выходит, что наш хотел – самый звездатый хотел в округе!
Мда. Есть я точно хотел. Да и попить бы не отказался. Поэтому я решительно подошел к двери и, распахнув ее, шагнул вовнутрь.
Помещение было довольно обширным, но что-то в нем было явно не так. Присмотревшись, я понял – что. Бревенчатые стены и дощатый потолок были чем-то замазаны и поверху разрисованы. Это что-то, судя по уже отколовшимся в нескольких местах кускам, здорово напоминало засохшую грязь.
- Штука турка – ответил на мой вопросительный взгляд, зашедший следом мужик-всезнайка.
Причем тут турки? – подумал я. Турция не Европа и к евроремонту явно не относится. Да и штуку этого турка я бы скорее назвал одним, но более привычным и явно подходящим к случаю, словом.
Народу было не много. За одним столом громко наливалась вином компания извозчиков. За другим, пара хилых, бледных и, судя по одежке, иноземных субъектов цедила сквозь зубы вино из кубков. Сидевшая за этим же столом четверка мордатых парней, хлебала квас и всем видом показывала, что готова порвать кого-угодно за обиду этих двух хлюпиков. Иноземные купцы с охраной. Еще за одним столиком сидела довольно странная пара. Розовощекая кудрявая девчонка и некто. Некто был закутан в неопределенного цвета и формы балахон с капюшоном, скрывающем почти все лицо. Для обозрения оставлен был лиш подбородок и рот, задумчиво грызущий деревянную ложку. Девчушка шустро и изящно копалась в миске с отварными овощами и, выудив кусочки морковки, прямо от миски закидывала их в рот.
Садиться одному мне не хотелось. Поэтому, заказав пива и мяса, я направился к столу странной парочки.
- Вы позволите? Я – Дурак. Иван Дурак.
- Мэрилин. Мэри Бэггинс. По-вашему – Маша Сумкина – представилась девчушка, слегка привстав со скамьи.
Я понял, как я лопухнулся. Это была не девчушка, а женщина…. девушка… да кто их разберет! Очень маленького роста. Происхождение имени то же не вызвало вопросов. Даже в нашей глуши знали, чем знаменита Мэрилин Монро. И одна из деревенских коров, дающая больше всего молока, тоже была ее тезкой.
- А это Гарри – указала Маша на странного типа в балахоне. – Родители назвали его так в честь знаменитого Гарри Поттера. Он ученик дядьки Гэндальфа. Магическая мощь – жуть! А вот с остальным… явное упущение.
Принесли здоровенный кувшин пива, кружку и сказали, что мясо скоро будет.
Я налил кружку и пододвинул ее Маше. Сам поднял вверх кувшин и сказал: За знакомство!
- За знакомство! – Маша ловко обхватила кружку обоими ручками и сделала пару глотков. После чего подвинула миску с овощами Гарри. То стал в ней задумчиво ковырять огрызком ложки.
Дверь с шумом распахнулась и в помещение вошел витязь…. Вошла…. Мммм. Да. Слов нет. Вот это девица! Ростом чуть ниже меня. Вся в сплетении ремешков и железяк, но фигурку рассмотреть можно. И еще как можно. Тут и там увешена разным колющим и режущим. Русая коса ниже поясницы. А еще длиннее ножны здоровенного меча, рукоятка которого выглядывает из-за правого плеча. Глаз не оторвать!
Девица попросила пива и, получив затребованное, в несколько глотков осушила кувшин. После чего смачно сплюнула и бросила кувшин через плечо. Кувшин расплескался об стенку на мелкие осколки. Плевок расплескал вино в кубке иноземного купца. Тот утер платочком лицо и, сняв с руки кружевную перчатку, со словами: Я требую сатисфакции! – бросил ее в лицо воительницы. Девица ловко поймала брошенную вещицу, шумно в нее высморкалась и сказала о ее владельце такое, что даже изрядно пьяные извозчики засмущались. После чего, сдернув с руки латную перчатку и пообещав иноземцу устроить ему «Факцию по полной», произвела обмен. Перчатка, врезавшись в купца, продолжила свой полет, но уже вместе с ним. Правда всего до стены, о которую купец стукнулся головой и затих. Мордовороты вскочили. Двое бросились к упавшему. А двое других, достав короткие мечи, двинулись к обидчице их патрона.
Рука девушки метнулась к плечу. Раздалось шипение вытаскиваемой из ножен стали. Длинное лезвие сверкнула в богатырском замахе и… почти перерубив потолочную балку, застряло в ней.
Машка, в два глотка осушив свою кружку, ловко запустила ее в голову одного из подбирающихся к воительнице охранников. Тот упал. И тут же она проделала то же самое, только с моим кувшином и вторым охранником. Девица изо всех сил пыталась освободить меч, но тщетно. Двое «санитаров» бросили своего пациента, от чего он вновь приложился головой к стене, и попробовали заменить вышедших из строя. Я решил, что им надо сесть и отдохнуть, поэтому, толчком ноги пододвинул им свою скамью. Но немного не рассчитал силу толчка. Оба упали с перебитыми ногами. Сожалею!.
Я подскочил к девице и дернул меч. Балка сломалась. Потолок провис и с него посыпалось. Здоровенный кусок «Турецкой»замазки примял капюшон на голове у Гарри. Тот всплеснул руками. Стена напротив раскрылась как бутон цветка, вывернув наружу лепестки бревен. Здание содрогнулось и все зашаталось. Сунув в руки девицы ее меч, я подхватил обмякшее тело Гарри и брисолся в пролом. Сзади раздавались чьи-то вопли и жуткий треск.
Углубившись в лес, я остановился на небольшой полянке. Прислонив Гарри к стволу дерева, обернулся. Вслед за мной из кустов выскочила русокосая девица с обнаженным мечом в руках. Мы с минуту молча смотрели друг на друга. Потом девица протянула свободную от латной рукавицы ладошку и сказала:
- Конан. Варвара Конан.
- Дурак. Иван Дурак. – пожал я протянутую ладонь.

[Airo]

Ещё рулончик, пожалуйста!